Целый день он отгонял от себя мысли о бане, старался забыть, о чем говорили те двое в кофейне. Он всячески старался отвлечься, и это оказалось не так трудно, поскольку пришлось сосредоточиться на поисках работы. Но сейчас, в поезде, соблазн взял верх. Только сходить посмотреть, убеждал он себя. Постоять снаружи, проследить за входом, выяснить, кто пользуется баней, в самом ли деле одни мужчины.

Найти бани оказалось легко, тем более что адрес он выяснил по телефону. В кафе на другой стороне дороги окна незанавешены и дверь стеклянная. Заранее высмотрев столик у окна, Джон вошел внутрь.

Надо поесть, уговаривал он себя, не может же мама кормить его каждый день. Он заказал чашку чая и сел за стол прямо перед широким окном, откуда были прекрасно видны бани, длинное здание из коричневого кирпича, широкое крыльцо у входа и вращающаяся дверь. Джон заказал пай с морковью и горохом и печеное яблоко со сладким кремом. Если он убедится, что в баню идут одни извращенцы, он доест свой ужин и никогда больше сюда не вернется.

Минут через пять появился первый посетитель, высокий, крепко сложенный, в поношенном синем костюме в тонкую полоску и рубашке без воротничка — Джон мог рассмотреть его во всех подробностях. Следующий — коротко стриженный, словно солдат. Оба самые обычные с виду мужчины, чьи-то мужья и отцы. Джону кусок не лез в горло. Он смотрел во все глаза.

Еще трое, двое из них немолоды. Джон не ожидал встретить здесь таких мужчин — пожилых, облысевших, пузатых. У одного были седые усы, другой облачился в длинный теплый плащ — это в июне-то. Однако сам факт, что сюда ходят и старики, успокаивал: они словно придавали заведению респектабельность. Ведь здесь городские бани, люди ходят сюда не только «за этим». Собственно, респектабельность ему не требовалась, нет, но было важно, что, посетив бани, он совершит столь же обычный для «нормального» мужчины поступок, как сходив в паб.

Он расплатился за еду, которую так и не смог съесть, перешел шоссе и подошел к широким ступеням. Было около семи, в восемь он должен получить у секретаря ассоциации местных жителей протокол собрания, так что посетить бани он не успевал — или убедил себя в этом. В другой раз, сказал он себе. Когда будет время. Сердце билось сильно и часто, как тогда в лесу. Он обошел здание, сначала слева, косясь на окна, слишком высокие, чтобы что-то разглядеть, потом сзади, где не оказалось ничего, кроме сплошной кирпичной стены, немного пугающей своей слепотой — ни одного окна, — затем по правой стороне бань вышел обратно на шоссе. На следующей неделе, сказал он себе, во вторник или в четверг, и направился к метро.

Единственный способ справиться с этим — не думать, отвлечься на другие мысли, заставить себя отвлечься. Надо разобраться с вакансиями. Редактор еженедельника написал Джону и предложил работу. Джон принял его предложение. Все что угодно, лишь бы убраться из «Индепендент», от этих сплетников, сумасшедшего редактора, вонючих типографских станков, шума и суеты. Пусть новая работа ничем не лучше — все же перемена.