Но молодой полицейский уже невнимательно слушал своего учителя. Он мысленно строил планы на будущее. Вскоре он не выдержал.
– Вы только что спасли меня от отчаяния, сударь, – прервал он папашу Табаре. – Я считал, что все потеряно. Но сейчас я понял, что наделанные мною глупости можно исправить. Я могу сделать то, что не сделал. У меня еще есть время. В моем распоряжении до сих пор находятся различные вещи подозреваемого и серьга… Госпожа Мильнер все еще держит гостиницу «Мариенбург», я установлю за ней наблюдение…
– И к чему вся эта суета, парень?
– Что значит «к чему»?.. Чтобы найти подозреваемого, разумеется!..
Если бы эта мысль овладела Лекоком не так сильно, он наверняка заметил бы легкую улыбку на толстых губах папаши Внеси-Ясность.
– Ах, сынок! – спросил он. – Неужели ты не догадываешься, как на самом деле зовут твоего так называемого циркача?
Лекок вздрогнул и опустил голову. Он не хотел, чтобы папаша Табаре видел его глаза.
– Нет, – ответил он взволнованным голосом. – Я не догадываюсь.
– Ты врешь, – сказал славный старик. – Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что Май живет на улице Гренель в Сен-Жерменском предместье и что его зовут господином герцогом де Сермёзом.
При этих словах папаша Абсент расхохотался.
– Ах! Хорошенькая шутка! – воскликнул он. – Ха! Ха!
Но Лекок придерживался другого мнения.
– Ладно!.. Да, господин Табаре, – сказал он, – мне в голову приходила эта мысль, но я прогнал ее.
– Вот как?.. И почему же, скажи на милость?..
– Черт возьми! Да потому, что…
– Потому, что ты не умеешь следовать логике своих первых предположений. Но я-то умею, я, кто столь последователен в своих рассуждениях! Я говорю себе: «Представляется невероятным, что убийца из кабаре старухи Шюпен – это герцог де Сермёз… Значит, убийца из кабаре старухи Шюпен, Май, так называемый циркач, и есть герцог де Сермёз!»
Глава XLIII
Как подобная мысль пришла в голову папаше Табаре? Вот этого Лекок не мог понять.
То, что она мелькнула у Лекока, когда подозреваемый испарился, если можно так выразиться, как легкий туман, в принципе поддавалось объяснению. Отчаяние порождает самые абсурдные химеры. К тому же несколько слов, сказанных Кутюрье, вполне могли послужить основанием для любых предположений.
Но папаша Табаре был человеком хладнокровным… В пересказе слова Кутюрье потеряли всякий смысл…
Славный старик сразу же заметил, как удивился молодой полицейский. Он легко догадался, какие чувства обуревали Лекока.
– У тебя такой вид, словно ты с неба свалился, мой мальчик, – сказал он. – Неужели ты думаешь, что я говорил наугад, словно вертопрах?
– Нет, разумеется, сударь, но…
– Помолчи! Ты удивляешься только потому, что не знаешь отправной точки всей этой истории. В данном направлении тебе еще предстоит учиться. И ты будешь учиться, если, конечно, не хочешь всю свою жизнь оставаться невежественным охотником за мерзавцами, как твой враг Жевроль.
– Признаюсь, я не вижу связи…
Господин Табаре не удостоил Лекока ответом. Повернувшись к папаше Абсенту, он дружески произнес:
– Будьте любезны, дружище, достаньте из книжного шкафа, вон там, справа, два толстых тома ин-фолио под названием «Общие биографии светских особ».