Если он продаст все свои пирожные, то сможет, пожалуй, заработать семьдесят фунтов. Он размышляет, на что их потратит.

В целом Мартин Ломакс доволен своей работой. Она приносит ему прибыль, и хотя деньги — это не все в жизни, далеко не все, Ломакс готов утверждать: он бывал бедным, бывал богатым, и богатство ему нравится больше. В нем есть разнообразие. Ни один день не похож на другой, а это полезно для психического здоровья. Один день пройдет как по маслу, ты вернешь болгарам миллиард золотом, все будут улыбаться и жать друг другу руки. А назавтра кто-то в Кабуле подорвет машину, персона Y отрежет пальцы персоне Х, и все потребуют срочно отдать им деньги, картины и скаковых жеребцов, и Мартин Ломакс собьется с ног. Безусловно, это не позволяет его мозгу закисать. Самое же приятное, что работу ему приносят на дом. Всем известно: Мартин Ломакс не поедет в Монте-Карло или в Бейрут, в Катар или в Буэнос-Айрес. Мартин Ломакс без крайней нужды даже в винчестерский «Маркс и Спенсер» не поедет. Нет, к Мартину Ломаксу приезжайте сами, будь вы полевой командир, или поставщик, или «Окадо»[22].

Но иногда — не часто, постучим по дереву — работа напрягает, и сейчас как раз такой случай. Мартин откидывает крышку ноутбука и звонит по номеру, присланному на защищенный шифром телефон. Фрэнк Андрад — младший — второе лицо в одной из ведущих криминальных семей Нью-Йорка. Ломакс знает, что, если разговор не сложится, ему придется говорить уже с папашей Фрэнка. Которого, если память ему не изменяет, тоже зовут Фрэнком. И в таком случае Мартин Ломакс все же будет вынужден отправиться в путь. Возможно, против воли, в грузовом отсеке частного самолета.

Американцы хотят знать, куда делись их алмазы на двадцать миллионов фунтов. Конечно, это желание вполне естественно. Мартин Ломакс, правда, сомневается, что дело в деньгах — эти вполне могут позволить себе профукать двадцать миллионов, — тут скорее вопрос доверия. Мартин давно оказывает им неоценимые услуги, умело и осмотрительно. Он — хорошо смазанный винтик в колесе огромной организации, безупречный и не вызывающий подозрений. А теперь что?

Андрад внезапно заполняет собой экран и немедленно начинает атаку, яростно размахивая руками. Затем бьет кулаком по своему нью-йоркскому столу.

— Фрэнк, по-моему, у тебя отключен звук, — говорит Мартин Ломакс. — Ты кликни по маленькому микрофончику. Зеленая кнопка.

Фрэнк Андрад с разинутым ртом наваливается на экран, ища глазами кнопку. И нажимает.

— Ты меня слышишь?

— Превосходно, Фрэнк, — заверяет Мартин Ломакс. — Так что ты говорил? Когда грохал кулаком по столу?

— А, пустое, — отвечает Фрэнк. Мартин всякий раз огорчается, не услышав от Фрэнка густого нью-йоркского акцента, какой бывает в кино. Тот говорит как самый обыкновенный американец. — Я просто создавал настрой.

— Меня можно не настраивать, Фрэнк, — сообщает Мартин.

— Слушай, Ломакс, — начинает Фрэнк, — ты мне нравишься, сам знаешь. И папе нравишься. Ты англичанин, мы это уважаем.

— Мне слышится здесь некое «но», Фрэнк, — говорит Мартин Ломакс.