— Это в знак уважения к труду работников юстиции, — несколько пышно закончил молодой скрипач.

Мать и сын почти всю ночь не спали. За тонкой стенкой слышался их негромкий разговор.

Ольга Арчиловна тоже долго не могла уснуть. Она все размышляла о Марине Гай. Как устроится ее жизнь дальше? Что из нее получится?

Отцы и дети… Наследственность… Что передал своей дочери Федор Лукич? Ученые считают: наш характер и будущее поведение заложено с рождения в генах. Но, может быть, эти самые гены Марины здоровые и она взяла от родителей только хорошие? Дагуровой хотелось верить в это.

А сын Флейты? Ведь у него тоже не очень, казалось бы, крепкая наследственность. У Геннадия Вавиловича развилась психическая болезнь…

Затем Ольга Арчиловна невольно подумала об Антошке. И у нее самой теперь большая ответственность. Наверное, трудно воспитывать своего, но еще труднее — приемного ребенка. Сможет ли она быть достойным примером для сына?… Каким вырастет Антошка? Хорошо, если бы как Нил… Нил… Нил… Да, теперь все ясно с Аделиной, и она завтра обязательно зайдет в райисполком, райком комсомола, ОСВОД, чтобы оформляли документы о награждении Нила медалью за спасение…

В студенческие годы, да и теперь Ольга Арчиловна нечасто смотрела телевизор — может быть, потому, что передачи ей кажутся неинтересными, а может быть, просто свободного времени нет, и если уж найдется час-другой, так лучше почитать книгу… Но вот одну передачу, так случилось, она смотрела дважды: первый раз — по первой программе, а второй — по четвертой. Как сейчас помнит: за «круглым столом» в непринужденной атмосфере сидели известные всему миру советские космонавты и незнакомые ей писатели. Обсуждали они проблему, которая волновала ее давно, — поведение человека в экстремальных ситуациях. Так вот, один космонавт, а точнее — Рукавишников, рассказав о своих волнениях и переживаниях во время полета с болгарским космонавтом, когда отказал двигатель и стыковка стала невозможной, на вопрос писателя, что он почувствовал после того, как экстремальность миновала, ответил: «Представьте себе, что вы несете на себе тяжелый мешок картошки, и несете долго, далеко… Кажется, конца не будет… Устали. Но вот дошли, сбросили этот тяжелый, как свинец, груз и облегченно вздохнули. Вот так и я в тот раз». Ольге Арчиловне очень понравился ответ. Просто, по-земному, но каждому ясно, понятно, если даже он ни разу в жизни мешки с картошкой не носил.

Странно, но точно такое ощущение испытывала сейчас она, Дагурова Ольга Арчиловна, старший следователь прокуратуры области, после того как услышала исповедь Гая. Конечно, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что признание Гая не главное и без него достаточно бесспорных доказательств его виновности. И все же Гай поставил точку над i. Все стало на свои места. Победа. Ее победа. И полное поражение Гая. Его безоговорочная капитуляция. Ольга Арчиловна торжествовала, и свою радость она не скрывала и не хотела скрывать в это чудесное, солнечное утро. Ей было легко. Усталость прошла за ночь. Хотелось кружиться, принимать поздравления как после пятерки на трудных экзаменах в университете. Дагурова включила репродуктор. Но радио почему-то молчало. Тогда она, выпив чашку кофе, взяла лист бумаги и начала писать: «Милый, дорогой Витюня! Не знаю, что и как ты чувствуешь, когда находишь золотоносную жилу, а вот я сейчас…»