отца на велосипеде;
несколько картонных коробок, используемых для переезда, похожих на ту, в какой она нашла веревку;
мать в аэропорту;
татуировщика, предупредившего ее, что при наколке на этом месте возникают особо болезненные ощущения.
Она вспомнила о том, как мечтала сдать экзамены на аттестат зрелости, и о том, что у нее были особенно хорошие показатели по математике и спорту, но это ее не удовлетворяло.
– Я не хочу умирать! – прошептала она и громко всхлипнула. – Не хочу!
Девушка вытерла набежавшие слезы и уже несколько громче произнесла:
– Не хочу, не зная, кто я есть!
Тем не менее она быстро отбросила все эти мысли и поковыляла назад к кровати.
«Уж лучше это сделать самой, чем ждать, когда маньяк снова придет, – решила она. – Мои воспоминания не вернутся ко мне, если я буду продолжать лежать на холодном полу. Погружаться в размышления можно и с веревкой на шее».
Глава 53
– Это работать не будет, – повторял Ингольф, которому с большим трудом удавалось удерживать соединение.
Однако Херцфельд, не слушая его и утопая по самые лодыжки в глубоком снегу, торопливо шагал по поляне, направляясь к «порше». Видеокамеру, снятую со штатива, он нес, спрятав под пуховиком. Но вскоре профессор был вынужден убедиться в том, что эта мера предосторожности оказалась бесполезной.
Лейтнер оказался прав. Погода, словно издеваясь над ними, заметно улучшилась, и опасности того, что камеру мог повредить снежный заряд, больше не было. Буря сменилась сильным ветром, и вопреки всем прогнозам через образовавшиеся разрывы в облаках проглянули даже лучи вечернего солнца.
– Поспеши! – крикнул Херцфельд, обернувшись назад, чтобы убедиться в том, что практикант следует за ним.
Ингольф потер озябшие руки, а потом снова перекрестил их на груди, засунув ладони в под мышки. В своем темном спортивном костюме для пробежек он почти сливался с серо-черным фоном леса и сломанными стволами деревьев позади него.
– Мы не сможем поехать! – запыхавшись, произнес практикант.
Херцфельда охватило нехорошее предчувствие.
– Мартинек забрал у вас ключи от машины?
– Забрал, но проблема не в этом. У меня спрятаны запасные.
– Отлично, тогда все в порядке! – воскликнул Херцфельд и снова поспешил к «порше», освещение салона которого еще работало, поскольку двери в нем по-прежнему были открыты.
– Нам нужно срочно обратиться за помощью в ближайшем населенном пункте, – на ходу объяснил он.
Пауль понятия не имел, какие погодные условия были в открытом море, но предполагал, что при такой погоде ему удастся получить разрешение на взлет хотя бы одного спасательного вертолета. И ему было не важно, какая инстанция его предоставит – Лейтнер, Федеральное ведомство уголовной полиции, сама полиция или пункт неотложной помощи. Сейчас следовало связаться хоть с кем-то из них, пока погода снова не испортилась.
«И пока моя дочь не умерла», – думал Херцфельд.
На экране монитора ему удалось увидеть только пустую железную кровать и голые подвальные стены. Большего камера не захватила, потому что его дочь, судя по ее дыханию, забилась в угол под объективом. Но веревка на крючке для мяса говорила о многом. Она сигнализировала о том, что Ханна была готова разделить судьбу дочери Мартинека. Ведь Швинтовский открыл ему глаза на уловку Задлера, заключавшуюся в том, что маньяк мучил свои жертвы до тех пор, пока они из-за страха при мысли о дальнейших пытках не кончали жизнь самоубийством перед объективом видеокамеры.