Илайес улыбнулся, открыв съежившиеся десны.

– Мне повезло родиться в особенной общине церкви. Она посвящает жизнь помощи душам вроде тех, что в углу. Наше время на Почве может быть коротко, но пока мы здесь, мы помогаем душам, которые не смогли перейти. Это благословение.

«Это культ, – подумал Джо, – причем один из реально безумных».

Тем не менее, возможно, от этого культа была некая польза.

– В школе есть душа – мальчишка. Он вроде людей здесь, только заметно хуже. Ты можешь ему помочь?

– Уверен, что могу, – ответил Илайес, – и несомненно постараюсь.

Джо поднялся, улыбнулся однорукому мужчине.

– Спасибо.

– Куда ты собираешься?

– На Почве я был детективом. Настоящим, не разодетой призрачной херней. Я разберусь с этим.

Илайес кивнул, глядя сквозь Джо, будто с чем-то боролся.

– Знаешь, меня послали сюда из-за скачка смертности. Души бездомных мужчин – и нескольких женщин, – умерших от передоза.

Джо мрачно кивнул.

– Всегда было местной проблемой.

– Да, но тут есть интересная штука насчет этих смертей. Умирают бывшие наркоманы. Люди избавляются от зависимости, а потом вдруг оказываются мертвыми.

– Рецидивы, – предположил Джо.

– Не в такой степени, – сказал Илайес, – и не в таком количестве.

Внутри Джо зашевелилось любопытство, почуяло запах интересного.

– Откуда ты знаешь?

– Это моя работа. Мне нужно знать, как умерли души на моем попечении, чтобы я мог помочь им наилучшим образом. – Илайес рассеянно покрутил пустой рукав, что-то взвешивая. – Пляжное кафе «У Джози». Ты его знаешь?

Джо кольнула заноза детских воспоминаний.

– Думаю, да.

Илайес положил на пол рядом с Джо одну полоску жвачки.

– Это пункт приема и выдачи товара в пересылке наркотиков. Все люди, которые перевозили эти наркотики, – многие из них умерли и остались на моем попечении, – были бездомными и, одно время, – членами общественного убежища для бездомных, основанного церковью. Я думаю, «настоящий» детектив сможет что-нибудь извлечь из этой информации, верно?

Ксилофонный Человек наслаждался властью, которой обладал, больше, чем следовало. Он первым был готов это признать, и последним – испытать вину на этот счет.

Взгляды, которые он собирал, трусливые, исподтишка, то, как души вокруг, казалось, тускнели от одного его присутствия, было зна́ком, что он делает свою работу, чтит свое истинное призвание. Удовольствие, которое они ему доставляли, полагал он, и было причиной, по которой он встал на этот путь – и был изгнан из Следующего Места без возврата.

Не то чтобы его сильно интересовал возврат. Здесь – в отличие от того, другого места – его уважали. Здесь он был Инфернальным Змеем, Болтливой Тварью, Отбраковщиком Людей, Ксилофонным Человеком… Столько имен за века, и все они подразумевают один исход для каждого, преступившего законы противоестественного порядка.

Он наблюдал, без веселья или сожаления, как неуклюжие полудуши, среди которых он шел, огибают его, зная, на каком-то животном уровне, что его следует страшиться. Лишенные. Смехотворные существа. Даже у Всемогущего должно возникать искушение избавиться от них. В конце концов, он не счел их достаточно чистыми для небес.