Это было единственное, чему он радовался, поскольку приглашение на встречу с Герцогиней тревожило. Ксилофонный Человек не привык получать приглашения; обычно они ему не требовались. Однако Загон – другое дело. Сюда нельзя забрести; тебя либо приглашают, либо отправляют.

Конечно, он знал Герцогиню по репутации. В Яме ее знали все. Ее маленькая банда (как ее называла девчонка? «Отряд мертвых»? смехотворно) была практически неприкосновенна. Только серьезнейшее нарушение закона делало их уязвимыми для таких, как он, да и то не всегда. Однако она перешла черту, пошатнула связь между их миром и миром Почвы, а такие проступки могут привести к концу само существование. Такие проступки требуют воздаяния. Наверняка Герцогиня это понимает…

– Входи.

Он сделал, как сказано, чувствуя себя маленьким перед огромной бетонной дверью, оценивая по достоинству этот замысел. Психологическая игра, которая сработала бы на многих, но он – Ксилофонный Человек; сила природы вне запугиваний.

Герцогиня оглядела его, слегка нахмурилась.

– Оливер, еще слишком раннее утро для модных одежек.

Ксилофонный Человек – который на Почве носил заурядное имя Оливер Пайп – ощетинился.

– У тебя свои методы, у меня свои.

– Здесь твои методы не требуются, верно? Будь любезен, избавься от этой нелепой маски. Мой дом – мои правила.

Ксилофонный Человек нахмурился. Слоновий череп на его голове замерцал, потом совсем исчез.

– Вот, так намного лучше. Такие выразительные черты лица, зачем их прятать?

Другой счел бы это комплиментом, Ксилофонный Человек же усмотрел здесь оскорбление. С жирными и редкими волосами, острым носом и водянистыми глазами, он был слишком хорошо осведомлен, насколько невзрачно и средне выглядит, насколько лишен властности и устрашения.

– Обычно я беру на себя труд предложить гостю что-нибудь выпить, – продолжила Герцогиня с ноткой игривости в голосе.

Он снова ощетинился, чувствуя себя униженным.

– Ты прекрасно знаешь, что я не могу пить.

Герцогиня одарила его наброском улыбки.

– Творчески жестокое наказание. Твой хозяин не лишен тоскливо-поэтического воображения, должна признать.

Ксилофонный Человек фыркнул.

– Как и твой. По пути сюда мне посчастливилось наблюдать ваше световое шоу.

Герцогиня жестом предложила ему сесть.

Его шинель скрипнула; кожа кресла вздохнула.

– Полагаю, речь пойдет о той девушке?

– Она – одна из моих лучших, Оливер.

Он рассмеялся – звук стекла, рвущего сумку.

– Тогда я, без сомнения, скоро увижу многих из твоих худших. Существуют правила, Рейчел, которые следует соблюдать, или ты забыла о них?

Улыбка Герцогини была полна ненавистью.

– Вряд ли. Но если девушка, как ты заявляешь, вмешалась, физически перейдя барьер, у нее должна была быть хорошая причина.

Ксилофонный Человек, согретый своей задачей, скрестил ноги, сцепил пальцы на правом колене и самодовольно улыбнулся, открыв слой крови, оставшийся между зубами.

– Хорошая причина весит столько же, сколько плохая. Твоя девчонка перешла черту; причины несущественны.