– Привет, милая, – сказала она, присев перед Дейзи-Мэй. – Я Грейс.

«Она меня видит, – подумала Дейзи-Мэй. – Меня настоящую, не почвенный труп».

– Ты уже можешь говорить, – сказала Грейс. – Тебя освободили.

– Ну ни хера себе, – сказала Дейзи-Мэй, услышав свой голос впервые за целую вечность, – и правда могу. – Она приняла руку пожилой женщины, поднялась на ноги и взглянула на неподвижный труп, который так эффективно ее удерживал. – Что я пропустила?

Грейс печально улыбнулась.

– Жертву. Смерть. Конец существования, как мы его знаем.

Дейзи-Мэй фыркнула.

– И всё?

Дейзи-Мэй пыталась сдержать радостный вопль, потом все-таки завопила. Пять минут назад она верила, что навечно заключена в аду собственного разума, – а сейчас скачет на лошади, которая мчится, будто за ней гонятся адские псы, свободная, как только может быть свободна душа.

– Давно следовало этим заняться, – крикнула она Грейс, которая держалась вровень с ней, футах в трех. – Животные? С ними проще, чем с людьми.

– Поэтому у тебя есть связь с лишенными? – отозвалась Грейс.

– Думаю, у меня есть эта связь, потому что я не считаю их животными, – сказала Дейзи-Мэй, похлопывая лошадь по шее. – Думай вы все так же, может, и не было бы этих трещин в небе. – Она взглянула на рвущиеся небеса. – Не знаю, что вы от меня ждете; может, уже слишком поздно.

– Возможно, – сказала Грейс, направляя лошадь к ветхой кирпичной ограде, отделяющей поле от дороги, – но нам нужно попытаться. Слишком много людей отдали слишком многое ради этой попытки.

– Господь любит их, – отозвалась Дейзи-Мэй.

Будь кто-нибудь поблизости – сомнительно в такой ранний час, – он был бы вознагражден удивительным зрелищем двух лошадей без всадников, которые мчались по центральной деревенской улице, направляясь из всех возможных мест к кладбищу, а пылающая церковь освещала им путь.

Дейзи-Мэй удивленно огляделась.

– Да, народ, вы времени даром не теряли.

Грейс кивнула.

– Никогда не думала, что буду рада видеть, как горит это здание, но сейчас это очень уместно. Оно больше не дом Божий.

– Видишь там пару кислородных баллонов? – спросила Дейзи-Мэй, потянув лошадь за гриву, чтобы осадить ее. – Мы оставили их на кладбище, когда вышли из Жижи. Нам они понадобятся, пусть даже полупустые. Должно хватить, чтобы перебраться.

Грейс кивнула.

– Хватит. Хорошая идея, поскольку мой пуст.

– Ты пришла из Загона?

– Из Нью-Йорка.

Дейзи-Мэй присвистнула.

– Никогда не бывала так далеко от дома… Как вышло, что тебе достался весь гламур, а я тусуюсь в унылых дырах вроде этой?

Грейс придержала лошадь, потом улыбнулась девушке.

– Пути Герцогини неисповедимы. – Она спрыгнула на землю с ловкостью, скрывающей возраст, нежно потрепала лошадь по морде, потом повернулась к глыбе надгробия, где была привязана веревка. – Нам нужно спешить.

Дейзи-Мэй кивнула, слезла с лошади и последний раз огляделась.

– Могу соврать, что буду скучать по этим местам, – сказала она, – но я видела, куда тебя заводят прегрешения.

Они стояли у невидимого устья Жижи – кислородные баллоны на спинах, потрепанные мундштуки во рту, руки стискивают натянутую веревку – и знали: что-то неладно, даже не понимая, что именно. Это было чутье, но его хватало, чтобы задержаться. В тишине кладбища слышалось только их сдавленное дыхание; обе с подозрением смотрели по сторонам.