Крик девушки.

Она смотрит на руку Грейс, потом берет ее.

По Грейс прокатывается судорога; воспоминания девушки, их боль и ужас выставлены наружу.

Ноттингем.

Поездка в машине.

На пассажирском сиденье девчонка по имени Дейзи-Мэй.

За рулем Джо, ее сын.

Ферма.

«Господи, – подумала Грейс. – О господи».

– Мне жаль, – сказала она, притягивая девушку к себе, любой жест казался слишком мелким, слишком неадекватным. – Мне так жаль…

Грейс свистнула, и лошадь порысила к ним.

Взгляд девушки сразу затуманился покоем. Грейс взяла ее руку и положила на конскую гриву.

Девушка не улыбнулась, но и не закричала.

Грейс зашептала лошади в ухо, и та присела на задние ноги. Медленно и осторожно Грейс усадила девушку на спину лошади. Девушка захныкала; легкая паника в глазах, когда лошадь поднялась.

– Она отвезет тебя туда, куда тебе нужно попасть, – сказала Грейс, улыбаясь девушке. – Все будет правильно, настолько, насколько я смогу это исправить.

Она похлопала лошадь, и та тронулась рысью к кучке деревьев в пятидесяти ярдах оттуда.

«И если это обречет моего сына на ад, – подумала она, уходя прочь. – Что ж, значит, так и будет».

Загон трещал.

Чистилище рушилось.

Все было потеряно.

Герцогиня стояла и беззвучно произносила слова царившему повсюду хаосу.

Полудуши карабкались друг другу на плечи – сотни в ширину, тысячи в высоту, все они покрывали стены Загона и бились в стены самого существования. Тысячи собирались группами в тараны, раз за разом врезались в стены. Их усилия вознаграждались волосяными трещинами, а в небе кипели красная кровь и черная сажа.

«Такого не бывает, – думала Герцогиня. – Такого не может быть. Если они продолжат колотиться в стены, тогда…

«Тогда» было немыслимым.

«Тогда» барьеры между Почвой и послежизнью рухнут.

Она отступила на шаг и ударилась о стену, сквозь которую только что прошла, привлекая внимание кучки лишенных, стоящих в нескольких футах от нее. Лишенные задумались, потом испустили пронзительный визг, указывая на нее серыми, корявыми обвиняющими пальцами, и Герцогине почудилось, будто само существование обернулось посмотреть на нее.

«Существование» начало разбегаться.

В ее голове всплыл вопрос, тот, которым она еще никогда не задавалась.

«Мы ошибались? Меня учили верить, что я – страж послежизни, шестеренка, которая крутит все, и что эти полудуши едва стоят такого описания. Меня учили верить, что я – смотритель зоопарка и великодушно обращаюсь с животными.

А если нет?

Что, если на самом деле я – начальник концентрационного лагеря?»

Ей ответил приближающийся топот бесчисленных ног, и Герцогиня осознала, она не может вернуться в выжженную пустошь Жижи и не может прорваться сквозь толпу тел. Она закрыла глаза, вспоминая, как заканчивалось ее время на Почве. Тогда, как и сейчас, перед глазами мелькала не ее жизнь, а та, которую она не прожила, все те вещи, которые не были ей дарованы.

Работа.

Жизнь, отвязанная от того, что будет после.

Дети.

София, умершая в утробе матери на четвертый месяц.

Элизабет, все же родившаяся в примитивной, практически средневековой больнице.

Кассандра, прожившая четыре дня, прежде чем почвенный мир отослал ее назад.