– Пит, зачем ты это сделал? Зачем ты продался?

Что-то заискрило в глазу бывшего друга – блеск узнавания вспыхнул в оставшемся, налитом кровью зрачке.

– Джо. – Слово, булькающее кровью, но разборчивое.

– Плохо дело, если ты можешь меня видеть, – сказал Джо. – Значит, тебе немного осталось.

– На что… он похож? – прохрипел Пит.

Джо нахмурился.

– Кто он?

– Ад.

В голове Джо стучал пульс, непрошеный и нежеланный.

– Откуда мне знать? Некоторые из нас помнят свои клятвы.

Пит рассмеялся, из разодранного рта сочились кровь и слизь.

– Ты… так помнишь?

– Я помню, что нашей работой было ловить преступников, а не становиться ими.

Пит улыбнулся остатками левой стороны лица.

– Так вот что… такое смерть? Мы забываем, кто мы? Может, это… не так уж плохо.

Джо чуял правду. Его охватил страх, древний ритм, который он не мог заглушить.

– Я пытался взять банду. Поэтому ты меня и убил.

– Я тебя… не убивал, – произнес Пит.

– Я пытался взять банду, – повторил Джо; словам не удавалось захватить цель.

– Ты… не брал… банду, – выдавил Пит. – Ты ею… заправлял.

Мать Джо Лазаруса – не самая легкая работа, даже в лучшие времена. Грейс была готова первой признать это и последней извиниться за признание.

Дело не в том, что у мальчишки не хватало очарования – он был рожден с его избытком, с ранних лет собирая вокруг себя восторженных поклонников; его магнитное поле затягивало равно и молодых и старых. «Поверьте мне» – вот что было его фирменной фразой. «Встаньте в круг и просто поверьте мне, ребята». И ребята верили, за одним примечательным исключением.

Ее муж, достойный преподобный Билл Лазарус, всегда сомневался в мальчике. «Если ты достоин доверия, тебе не нужно просить, – говаривал он с настороженным недовольством во взгляде и нехваткой христианского милосердия в душе. – Просит только тот, кому не доверяют».

Билл всегда с подозрением наблюдал за сыном, словно ожидал застать его за заключением сделки с дьяволом, – а не застав, казалось, разочаровывался еще сильнее. Он не понимал сына, и поскольку не понимал, никогда по-настоящему не доверял, а следовательно, и не любил. Двое мужчин в жизни Грейс шли разными путями по одной дороге, иногда пересекаясь, но чаще соблюдая дистанцию. Джо флиртовал с неприятностями, но улыбками выбирался из них; преподобный заключил сердитый мир с фактом, что эта заблудшая овца вряд ли когда-нибудь вернется в стадо.

Потом наступил день, когда оправдались худшие опасения ее мужа, и Грейс так и не смогла решить, хорошо это или плохо, что преподобный не был тому свидетелем. Из ящика для сбора пожертвований в церкви стали пропадать деньги. Не слишком много, но достаточно, чтобы общину всколыхнула рябь недоверия. Прошло какое-то время, прежде чем Грейс призналась себе, что это мог быть Джо. Муж подозревал подобное с самого начала – кражи начались именно тогда, когда Джо снова начал посещать церковь. Билл с недоверием отнесся к этому возрождению веры – но Грейс стойко защищала сына.