Ему ответили, что поезд туда отошел всего только пять минут тому назад и что следующего поезда ждать еще два часа.

Это его огорчило, и так как он не мог оставаться здесь целых два часа, то вышел с вокзала и, чтобы убить время, отправился в Ботанический сад. Здесь он не был уже десять или двенадцать лет, с тех пор, как еще гимназистом ходил сюда на ученическую экскурсию. Ничего не изменилось. Те же аллеи каштанов, те же подстриженные кустарники и ярлычки, привязанные проволокой к стволам деревьев.

Огромные аллеи были пусты. Он сел на скамью напротив Минералогического музея. Кто знает! — быть может, гимназистом, десять лет тому назад, устав бегать и резвиться, он сидел именно на этой самой скамейке.

Какая разница между тем временем и этим!

Жизнь казалась ему длинной аллеей, настолько длинной, что не было видно ее конца, усаженной золотыми деревьями, полной наслаждений, на каждом шагу раскрывавшей перед ним свои дары, удовольствия за удовольствиями.

И он прошел всю эту аллею, дошел до ее конца. Что же он выиграл от этого? Ровно ничего.

Ровно ничего! В этот час, когда ему вспомнились все его былые годы, он не мог назвать ни одного дня, который оставил бы хоть одно из тех воспоминаний, которые стоило бы хранить. Миллионы проскользнули у него между пальцев, но он не помнил ни одной полезной траты, которая принесла бы благодеяние другим, хотя бы в двадцать франков.

И напрасно он, имевший столько друзей, игравший столькими любовницами, рылся в своей памяти, чтобы отыскать хоть одного настоящего друга, хотя бы одну настоящую женщину. Быть может, это мисс Фанси? Какая чепуха! Через неделю она утешится с другим и будет смеяться над ним со своим новым любовником!

По саду разнесся звон колокольчика, приглашавшего уходить. Спускалась ночь, а вместе с ней поднимался седой, холодный туман. Граф Треморель встал со скамьи. Он промерз до костей.

— Надо идти на вокзал… — проговорил он.

Увы! В этот момент идея размозжить себе череп где-нибудь в лесу, как он решил это сегодня утром, наполнила его ужасом. Он представил себе свой труп, изуродованный, весь в крови, распростертый по склону. Что с ним будет потом? Придут нищие или воришки, обшарят его карманы. А потом? Явится полиция, поднимут это незнакомое тело и для выяснения имени, по всей вероятности, отнесут в морг.

Мороз пробежал по его коже. Он увидел себя на большом мраморном столе, где холодная вода прямо из крана льется на него, чтобы остановить разложение. Вокруг шумит толпа, собравшаяся в этом проклятом месте для того, чтобы удовлетворить свое нездоровое любопытство.

— Нет! Никогда! — воскликнул он. — Никогда!

Но в таком случае как же умереть? Он стал придумывать способы и остановился на мысли покончить с собой где-нибудь в меблированных комнатах на левом берегу реки.

— Итак, решено! — сказал он себе.

И, выйдя последним из сада, граф отправился в Латинский квартал. Дойдя до улицы Дофина, он стал искать глазами какую-нибудь гостиницу. Затем ему пришла мысль, что так как не было еще семи часов, то требование предоставить номер может только возбудить подозрение. Он сообразил, что у него в кармане осталось еще сто сорок франков, и решил пойти пообедать. Это будет его последний обед.