Беспечно насвистывая, Малюта спускался в подземелье. За ним шагали два палача.

Стрелец сквозь дремоту узнал шаги Скуратова, подтянулся.

   — Назовись.

Опричник добродушно усмехнулся.

   — Чай, и по духу меня признал.

И, осветив фонарём тяжёлую связку ключей, выбрал один.

   — Ишь, стонет. Погоди, ужо потешим.

Широко распахнул дверь, шагнул в темницу. Бешеный крик вырвался из его груди. Он схватил Калача за горло, с силой тряхнул. Опричник полуоткрыл глаза.

   — Не дам околеть, покуда всё не расскажешь.

Губы раненого слабо шевельнулись. Он хотел что-то сказать, из горла вырвался булькающий хрип, лицо мучительно передёрнулось.

   — Сказывай!

Не сдержался, ударил кулаком по стиснутым зубам, больно надавил коленом на грудь. Калач конвульсивно дёрнулся, откинул руки, стих.

Палачи склонились над ним, прислушались.

   — Кажись, готов.

Скуратов заскрежетал зубами.

   — Пёс!

И, откинув ногой раненого, залитыми кровью глазами оглядел темницу.

Слабый стон вырвался из груди Калача.

   — Оставить его живу, или кожу со всех спущу! — крикнул Малюта и скрылся в потайном проходе.

Клок шарфа задел его по лицу. Изумлённо всмотрелся, узнал. Точно хмелем ударила в голову страшная догадка.

Никишка бежал уже с Хаят к сеням, ведущим к терему царицы.

Черкешенка остановилась на повороте лестницы.

   — Туда держи.

Толкнула его в сторону от себя.

Холоп бросился на чердак, черкешенка облегчённо вздохнула и не спеша направилась к терему царицы.

Выглянув в слуховое окно, Никишка долго распознавал местность, сообразив, решил бежать сейчас же, пока не рассвело. Ему нужно было пробраться на двор льнотрепальни, к саням Ивашки. Он торопливо полз, прячась за сугробами, по царскому двору. У кованых ворот остановился, прислушался, отполз назад, вскарабкался на стену. Что-то глухо закричало и стихло. Встревоженный стрелец подозрительно вытянул шею, но тут же снова задремал, опершись на бердыш.

Никишка смерил глазами высоту, лежа оттолкнулся, упал в сугроб.

С визгом рванулись псы из скрытого отверстия в стене, набросились на беглеца. Он попытался вырваться, псы жгуче впились зубами в икры. Проснулась стража.

Без шапки, в распахнутом кафтане, тяжело отдуваясь, бежал к воротам Скуратов. Он задыхался от гнева, терял рассудок. Коротким окриком отогнал собак, ударом кулака сбил с ног Никишку. В стороне стояла перепуганная стража.

Малюта больно защемил в кулак свою бороду. Перегнувшись к Никишке, плюнул ему в лицо, процедил с присвистом:

   — Дыбу готовь!

Брезжил рассвет. Откуда-то издалека доносился скрип полозьев. Никишка громко улыбнулся, с глубоким вздохом произнёс:

   — Должно, Ивашка со льном едет. — И безнадёжно махнул рукой.

Скуратов спешил к царю в опочивальню. Прицыкнув на стрельцов, постучался нетерпеливо в дверь, упал на колени.

Иоанн протёр глаза, прислушался. Стук повторился.

Грозный поднялся, подозрительно оглядел комнату, схватив посох, подошёл к двери.

Опричник услышал крадущиеся шаги царя.

   — Дозволь войти. — И срывающимся голосом вскрикнул: — Измена, царь!

Иоанн отступил. Лицо застыло в искривлённой белой маске. Взмахнул неожиданно посохом, швырнул его с силою в угол.