Упал неожиданно на колени, перекрестился, чуть приподнял голову. Остановившиеся зрачки жутко впились в Малюту.
— Малюта! — И, медленно разгибая спину, окрепшим голосом приказал: — Отруби ему голову!
Опричник подал стрельцам знак.
Притихшая толпа расступилась, пропустила окружённого конвоем Никишку.
Англичане, узнав через толмача о суде царя, о чём-то взволнованно зашептались. Один из них поднял крылья и подошёл к Иоанну.
— Ваше королевское величество.
Толмач перевёл.
— Чего им?
— Ваше королевское величество.
Англичанин умильно заглянул в лицо Грозного, перевёл взгляд на крылья.
— Продайте нам эту игрушку.
— Больно горазды... Все-то вы нехристи!
Вырвал крылья из рук, бросил их под ноги Вяземскому.
— Оные крылья, дьяволом сооружённые, завтра, после торжественной литургии, огнём сжечь.
ГЛАВА XIII
Темрюковна уехала последней с полёта. Она едва держалась в седле от усталости, вся опустилась и ослабела. Позади, сдерживая коней, трусили Хаят и телохранители.
За поворотом дороги дежурила Фима. Как только царица подъехала ближе, девушка бросилась перед нею на колени. Лошадь испуганно отпрянула, поднялась на дыбы. Темрюковна негодующе припала к гриве коня.
— Убрать её!
И больно хлестнула плёткой по спине Фимы.
— Царица! Дозволь челом бить, царица!
Умоляюще протянула руки, голос дрожал и прерывался от слёз.
Темрюковна свысока взглянула на Фиму.
— Никишка мой... выручи, царица-матушка... выручи перед царём.
— Встань!
Царица повернулась к телохранителям, глазами приказала им продолжать путь.
— Встань!
Девушка с трудом поднялась, закрыла руками лицо, всё тело дёргалось в судорожных рыданиях.
— Любишь? — Со стоном вырвалось из груди царицы.
Фима навзрыдней заплакала.
— Подойди поближе ко мне.
Наклонившись, царица прошептала:
— Жди его завтра на заре!
Пришпорила коня, гикнула, исчезла за тучей снежной пыли.
Девушка ошалело поглядела ей вслед, бросилась в сторону льнотрепальни, беспомощно опустилась на сугроб.
Ивашка подстерегал сестру, притаившись в овраге. Как только царица скрылась из виду, он побежал к Фиме.
— Ну, каково?
Тяжело приподняла голову, бессмысленно огляделась. Вдруг лицо озарилось счастливой улыбкой, на щеках зарделся румянец.
— Завтра на заре ждать его посулила.
Ивашка прищурился подозрительно.
— Так и молвила?
— Доподлинно так.
Махнул рукой, не возразил.
Уже у двора льнотрепальни ещё раз напомнил:
— Гляди же, не обознайся санями. Последним поеду. — И, подавляя вздох, добавил: — Крылья я к месту прибрал, авось пригодятся.
Была поздняя ночь, а Темрюковне не спалось. Лежала, разметавшись, на пуховике, мечтательно уставилась перед собой. Изредка томно потягивалась и шумно вздыхала. На полу, свернувшись комочком на персидском ковре, чутко дремала Хаят. Царица заворочалась на постели, ткнула кулаком в затылок черкешенке, тихо хихикнула:
— Хаят!
Наперсница встала на колени перед кроватью, припала губами к горячей руке.
— Не спится, Хаят.
Приподнялась с постели, ноги поставила на колени черкешенки, истомно протянула:
— Он, как наши джигиты... Он, как горный орёл...