Тот приподнялся с земли.

   — С чего бы и живу не быть? — Показал рукой на ошейник. — Обруч токмо одолел нас совсем.

Келарь приказал стрельцам расковать заключённых.

Освобождённые от цепей Никишка и Фима вышли под конвоем на двор. Они еле передвигались. Конвойные подталкивали их.

На льнотрепальне Вяземский постучал пальцем по фландрскому колесу.

   — Можешь наладить?

Холоп пощупал рычаг, приподнял крышку, скрывавшую механизм, восторженно застыл.

   — Ну и диво, сусло те в щи!

Келарь нетерпеливо постёгивал в воздухе плетью.

   — Можешь?

   — Дай срок.

Благоговейно дотронулся до пружины, затуманившимися глазами оглядел рычаг и колесо.

Фима скрылась в толпе работниц, со страхом ждала результата осмотра.

Вертельщики сдержанно перешёптывались, с сожалением поглядывали на Никишку. Два стрельца ждали приказа Вяземского увести заключённого.

Холоп обошёл вокруг станка, ещё раз склонился над механизмом, уверенно нажал рычажок.

   — Прикажи колесо вертеть.

Келарь присвистнул.

   — Не вертится оно. Скоморох ты, я вижу.

Никишка раздражённо мотнул головой, ткнул в плечо приказчика, повелительно крикнул:

   — Верти.

Он одной рукой поддерживал расшатавшуюся ось, другой — настойчиво тянул к себе рычаг, зорко следил за тем, как вздрагивали и отскакивали от резьбы маленького колёсика заострённые книзу колышки и бессильно вытягивалась пружина.

Наконец выпрямился, задорно уставился на келаря.

   — Ан могу.

Поискал в толпе Фиму, позвал.

Опричник сердито помахал плетью перед лицом.

   — И без девки управишься!

Холоп решительно отошёл от колеса. В воображении мелькнули амбар, ошейник, тяжёлая цепь, приделанная к стене, липкий мрак подземелья.

   — Один не слажу с басурмановым колесом.

Келарь скривил насмешливо губы.

   — Али вольготней с девкой под секиру идти? — И, подумав, продолжал:— Однако уважу. Пускай по-твоему.

Остро взглянул, погрозил пальцем.

   — Ну, а ежели колесо не пойдёт, самого колесовать буду... Слышал?

И вышел, сопровождаемый стрельцами.

Никишка, посвистывая, принялся за разборку механизма.

Вечерело, когда царица подъехала к льнотрепальне. На пороге её встретил довольно ухмыляющийся келарь.

   — Готово?

   — Готово, царица!

Окружённый толпою рабочих, Никишка что-то оживлённо разъяснял. Неожиданно раздался громовой голос с крыльца:

   — Ца-ри-ца идёт!

Все пали ниц.

Темрюковна торопливо подошла к колесу. Никишка стоял перед ней, разинув от удивления рот. Телохранитель больно ущемил его за ухо.

   — На колени, смерд!

Царица повернула голову к Никишке, сочно улыбнулась.

   — Ты починил?

   — Я.

Вяземский заскрежетал зубами, из-за спины опричника подавал отчаянные знаки рукой, показывал вниз. Холоп жалко поморщился, поискал глазами по земле и, ничего не понимая, отступил.

Царица с любопытством наблюдала за ним.

   — Покажи работу свою.

И когда колесо завертелось, захлопала весело в ладоши, наклонилась к Хаят и что-то шепнула.

Черкешенка подобострастно закивала.

Темрюковна подошла вплотную к Никишке.

   — Проси награды.

Растерянно уставился в землю, не знал, что сказать.

   — Сказывай, чего хочешь.

Темрюковна, видимо, любовалась Никишкой. Калач раздражённо отошёл в сторону.