Словно в подтверждение этого перископ дернулся, как от толчка, и быстро исчез с поверхности моря.

«Выстрелила!» догадался Маркевич.

И странно: волнение сразу оставило его. Тело налилось упрямой силой, рука намертво сжала ручку машинного телеграфа, мысли работали четко, без заминки. Казалось, он даже видит путь торпеды в толще воды. И поэтому голос капитана прозвучал спокойно и удивительно твердо, когда он приказал Арсентьеву, одновременно переводя стрелку машинного телеграфа на «самый полный вперед»:

— Всех наверх! Шлюпки к спуску! Приготовиться…

Он не договорил: помполит уже понял его замысел командира и вихрем скатился с мостика. Алексей чувствовал, сто наступает последняя минута, но даже и в эту последнюю минуту не раскаивался в том, что спасая транспорт с людьми, подставляет под удар экипаж своего парохода…

Взрыв ахнул под носом судна, под полубаком, с которого только-только успели сбежать на палубу, предупрежденные помполитом комендоры. Будто чудовищная стена грохочущего огня обрушилась на Маркевича, сбила с ног и придавила к деревянному настилу мостика. Преодолевая тяжесть ее, он заставил себя подняться сначала на четвереньки, а потом и во весь рост. В ушах стоял неумолкающий звон, перед глазами расплывались разноцветные, очень яркие круги, по щекам за воротник кителя текло что-то липкое, теплое. Но и не слыша, почти не видя ничего, Алексей понял, что ему удалось успеть.

Медленно-медленно возвращалась к нему способность понимать происходящее вокруг. Как сквозь туман Маркевич увидел транспорт с десантниками под охраной тральщиков, уходящий прежним курсом, увидел «большие охотники», бомбящие море, и наконец, нос своего судна, по самый полубак погрузившийся в воду. Кто-то взбежал на мостик, тронул капитана за плечо и голосом Носикова прокричал в кровоточащее ухо:

— Шлюпки спущены! Грузить людей?

Маркевич отрицательно покачал головой:

— Проверьте переборки в носовых трюмах.

— Первый залит, переборка второго пока выдерживает напор, — чуть отчетливее услышал он. — Вода прибывает медленно.

— Добро́ — Алексей кивнул и опять взялся за ручку телеграфа. — Прямо руль…

Он свистнул в переговорную трубу, прижался к ней ухом и еле-еле расслышал голос почему-то не Симакова, а Закимовского:

— Машина!

— Можете дать ход?

— Есть ход!

И Маркевич перевел ручку телеграфа на «полный назад».

Высоко задрав корму, так, что гребной винт наполовину высунулся из воды, «Коммунар» медленно двинулся кормой вперед по направлению к берегу. Он был похож в эту минуту на тяжелораненого, истекающего кровью бойца, из последних сил бредущего к рубежу, который ему приказано занять во что бы то ни стало. Несколько прояснившимися глазами Алексей видел, как вокруг уже распахнутого первого трюма мечутся, суетятся матросы и с ними Арсентьев, и по встревоженным жестам их догадался, что вода в трюме продолжает прибывать. «Выдержит ли водонепроницаемая переборка? — скорее с сомнением, чем с тревогой, подумал он. — Пластырь все равно не подвести. Надо выбрасываться на берег…»

Надо что-то делать, предпринять то единственное, от чего зависит спасение торпедированного корабля и оставшихся в живых людей. Надо! Это неотвратимое «надо» окончательно вернуло капитану силы. Если переборка не выдержит напора, вода хлынет во второй трюм и «Коммунар» пойдет на дно. В этом случае жертв не избежать…