— Во-первых, — проговорила Фэй, — в голове не укладывается, что Ирена продала свои акции. Еще не успел перевариться у нее в желудке тот обед, который мы с ней съели вместе, а она уже побежала продавать! Мне Ирена всегда казалась такой лояльной, честной… Ничего не понимаю.

— Должно быть, тут что-то кроется, — ответила Керстин. — Однако об этом после. Пока мы имеем только факт: она продала свои акции.

— И к тому же Хенрику, — горько добавила Фэй и, залпом выпив капучино, показала официантке пустую чашку.

— У тебя заболит живот, — сухо проговорила Керстин.

— У меня он и так уже болит настолько, что хуже быть не может. Я совершила так много ошибок, Керстин… От этого у меня болит все, не только живот. Я недооценила ненависть Хенрика ко мне. Недооценила уязвимость «Ревендж». И переоценила лояльность акционеров.

— В таком случае все эти ошибки мы совершили вместе. Я тоже не могла все это предположить.

— Что верно, то верно. Но если честно, от этого нисколько не легче.

По всему телу бегали мурашки. Фэй поднялась. За ее спиной официантка поставила на стол еще одну чашку капучино, но Фэй продолжала идти прочь от всего.

В руке у нее зажужжал телефон, и она взглянула на дисплей. Номер не значился в списке ее контактов, однако Фэй узнала его. Это была Ивонна Ингварссон.

— Да, что вы хотели? — сухо ответила Фэй.

Женщина на другом конце линии сделала несколько вдохов. Фэй показалось, что та предвкушает ее реакцию.

— К сожалению, должна сообщить вам, что сегодня утром во время перевозки заключенных произошел побег. Один из сбежавших — ваш бывший муж Як.

Теперь «Афтонбладет» может раскрыть секрет: один из сбежавших заключенных — осужденный за убийство финансист Як Адельхейм. Два года назад его осудили за убийство собственной дочери. До приговора он был исполнительным директором инвестиционной компании «Компэр», которую основал. Ранее был женат на бизнес-леди Фэй Адельхейм.

Полиции по-прежнему не удалось обнаружить никаких следов Яка Адельхейма, как и второго заключенного, сбежавшего во время перевозки в другую тюрьму. Пенитенциарное ведомство по-прежнему не раскрывает, каким образом произошел побег.

«Могу сказать одно: мы недостаточно скрупулезно соблюдали правила. Но пока не расследованы все обстоятельства, я не могу давать какие-либо комментарии», — говорит Карин Мальм, начальник пресс-службы пенитенциарного ведомства.

(Из газеты «Афтонбладет» от 10 июня)

Фэй сидела на своей террасе, положив ноги на стол. Проведя пальцами по внутреннему карману своей сумочки от «Шанель», она достала снимок, который там хранила. Фото своей мамы и Жюльенны, которых она сама сняла на пляже на Сицилии. Море позади них казалось блестящим, как зеркало; Жюльенна с взъерошенными мокрыми волосами сидела на коленях у бабушки. Единственная фотография на свете, на которой они изображены вместе. В Италии Фэй не решалась ни снимать, ни хранить фотографии. Их воспоминания она вместо этого хранила в сердце.

Некоторое время Фэй разглядывала снимок, потом положила его обратно в сумочку, подумав о том, что надо найти для него более надежное место. От тоски по Жюльенне ныло во всем теле — настолько, что на несколько секунд заглушило тревогу, которую Фэй испытывала круглосуточно с тех пор, как узнала пугающую новость.