Внезапно ее осенило. Нужно просто рассказать свою историю Джонасу. И когда-нибудь в подходящий момент, когда Гейб будет достаточно взрослым, Джонас все ему объяснит.

– …Торговец? Вы не шутите?

Они с Клэр уже долго сидели за зданием библиотеки. Через десять дней после праздника Клэр, наконец, собралась подойти к Джонасу с просьбой поговорить наедине. Он привел ее сюда пасмурным утром, тщательно протер влагу со скамьи и помог сесть.

– Я знала тебя еще мальчиком, – начала Клэр.

Джонас вежливо улыбнулся.

– Вы что-то путаете. Вы же появились здесь всего пять или шесть лет назад.

– Скоро семь лет, – кивнула Клэр. – Но я знала тебя раньше, Джонас. Еще в коммуне.

В коммуне.

Откуда она знала про коммуну?

Джонас вгляделся в ее лицо.

– Простите, я вас отчего-то не помню. Вообще, я много времени проводил в Доме Старых, но… разве оттуда можно было сбежать?

Как рассказать правду, если она неправдоподобна? Клэр вздохнула и посмотрела на свои руки. Джонас видел перед собой старуху со скрипучим голосом. Она знала, что убедить его будет непросто, но все равно собиралась попробовать.

– Я прошла Церемонию за три года до тебя, Джонас.

– Церемонию?

– Назначение. Церемонию Двенадцатилетних. Просто не перебивай, – она подняла руку в упреждающем жесте, потому что Джонас нахмурился и открыл было рот, и продолжила: – Меня назначили Роженицей.

Деревня жила обычной жизнью. Несколько женщин были заняты прополкой клумб на площади, а заодно обменом сплетнями; рядом играли дети. Из Приюта вывалилась хохочущая стайка подростков. Гейба среди них не было: он ушел на реку, чтобы в одиночестве мастерить свою несуразную лодочку.

Джонас слушал рассказ Клэр, который становился все поразительнее. Были вещи, которые он помнил, но о которых не задумывался: например, таблетки. Он знал, что их все пили, но никогда не интересовался зачем. Детали жизни в коммуне с болезненной ясностью всплывали в памяти, и вскоре он понял, что старуха просто не может все это выдумывать.

Клэр рассказала, как ее перевели в Инкубаторий; как она нашла Гейба. Как тайком навещала его в Воспитательном Центре, где работал отец Джонаса. Как научила малыша глупой гримасе с оттопыренной щекой.

– Ого, я это помню! – воскликнул Джонас. – Мы же спали в одной комнате. Он иногда так делал.

В середине дня ударил колокол на городской башне. Люди потянулись по домам, чтобы пообедать, а Джонас и Клэр все еще говорили.

– Кира тебя не хватится?

– Нет: она с подругами повела детей на пикник. Вы не проголодались? Можем прерваться, – предложил он.

– Не хочу, – Клэр покачала головой. – Аппетит у меня теперь неважный. Травник говорит, что это нормально в моем возрасте.

– Вы же утверждаете, что старше меня всего на три года, – улыбнулся Джонас.

– Наберись терпения, – сказала Клэр. – Про возраст я тоже объясню.

Они сидели уже много часов. Посвежело; Джонас накинул на плечи Клэр свой свитер. Она устала, но была рада, что Джонас ее слушает. Торговец отобрал ее молодость, зато к ней вернулась память, и она была счастлива поделиться с кем-то правдой, которая столько лет немым бременем лежала у нее на душе. Джонас в какой-то момент отлучился, чтобы принести воды и печенья. Когда Клэр заканчивала свой рассказ, в небе пестрел закат.