Однажды ранним утром она увидела в чистом воздухе след от своего дыхания.

– Я выдыхаю туман, – удивилась Клэр.

– Это пар, – рассмеялась Элис.

Они шли к дому на опушке леса, где жила Брина с мужем-рыбаком и дочкой. Бетана ворвалась в хижину Элис перед рассветом, дрожа от холода (она выбежала из дома без свитера) и задыхаясь от переполнявших ее чувств.

– У мамы схватки, и папа сказал бежать за вами, потому что не мужское это дело! Но вообще, по-моему, он испугался!

– Беги обратно, детка, мы скоро будем, – сказала Элис, поднимаясь и зажигая лампу.

– И передай папе, чтобы не боялся: он все-таки уже большой мальчик, – добавила Клэр. Девочка захихикала и убежала. Клэр спустила ноги на холодный пол и потянулась за связанными Элис носками.

Клетку Желтка в конце лета занесли внутрь, и теперь он скакал и чирикал на своей жердочке, разбуженный шумом. Клэр плотно свернула лист и просунула между прутьями, чтоб он поел. Элис, быстро одевшись, стала собирать вещи, которые нужно было взять с собой.

– Зачем тебе нож? – удивилась Клэр.

– Считается, что если положить под кровать роженицы нож, то боль отступит. – Элис положила нож в мешок вместе с настоями и чистыми тряпицами.

– Это правда?

– Нет, – улыбнулась Элис. – Но если человек верит, что это поможет, то мысль способна и в самом деле уменьшить боль.

Она завернулась в толстую шаль и закинула мешок за плечо, а затем подмигнула Клэр:

– Но лично нам с тобой нож нужен, чтобы перерезать пуповину.

Клэр тоже накинула шаль и застегнулась.

Они поспешили по тропинке, и Клэр повыше держала лампу, чтобы освещать путь. В небе ярко серебрился лунный серп, но это был неверный свет, при котором легко оступиться.

Прибыв на место, они увидели, что Бетана перебудила подруг, которые прибежали прямо в ночных рубашках и теперь, нервно хихикая, стояли в комнате, где на кровати ворочалась Брина. Элис решительно выставила девочек за дверь.

Отца Бетаны нигде не было видно. Клэр не раз слышала от Элис, что роды мужчин пугают, хотя, например, Хромой Эйнар принимал роды у овец, не призывая на помощь женщин. Клэр впервые увидела улыбку на его лице, когда он помогал новорожденному ягненку встать на шаткие ножки, чтобы тот мог добраться до материнского молока.

– Вообще-то я им не нужен, – сказал он тогда. – Если нет осложнений, они и сами справляются.

– Если справляешься сам, это не значит, что помощь лишняя, – возразила Клэр.

Эйнар пожал плечами, похлопал родившую овцу по спине и потянулся за палками, чтобы уйти. Это было несколько месяцев назад; ягнята с тех пор обросли шерстью и вовсю скакали, а Эйнар перестал так сильно стесняться Клэр.

Однажды он испугал ее, издав резкий дребезжащий звук, а потом тихое квохтание.

– Ты спрашивала, умею ли я подражать другим птицам, помнишь? Это был фазан, – пояснил он, а затем, увидев в небе чайку с раскинутыми угловатыми крыльями, закричал протяжно и хрипло, как она.

Теперь он позволял Клэр иногда загонять стадо с пастбища вместе с ним. Каждый раз, пересчитывая овец, он подмечал, что ни одну не утащил волк, и выглядел при этом ужасно гордым. Но самым счастливым его лицо было, когда он смотрел на ягнят.