“Я не хочу, чтобы на мне все закончилось”, – говорил муж Деборы. Разумеется, то была нелегкая борьба против новых времен – пытаться в послевоенную эпоху удержать имение таких размеров. В конце концов в 1957-м герцог с герцогиней перебрались в усадьбу и Дебора приняла предложение мистера Эттли сделать из Чэтсуорта коммерческое предприятие. Эндрю, далекий от снобизма, как и большинство подлинных аристократов, настаивал на том, чтобы впускать туристов с парадного входа, открыть для обзора больше помещений и предоставить людям возможность свободно гулять и устраивать пикники в садах (за исключением только Старого парка, где обитали олени). Все прочие детали он предоставил улаживать Деборе. Она, как и ее мать, обладала непревзойденным вкусом – и эффективностью просто фантастической.

Впоследствии Дебора писала, что декоратора не стала нанимать, поскупившись платить за то, что вполне могла сделать сама. “К тому же я наслаждалась каждой минутой”^>1. Ее подруга Нэнси Ланкастер, чьи интерьеры Деборе очень нравились, комментировала: “Если б я сделала этот дом для тебя, тебе пришлось бы продать его, чтобы со мной расплатиться”. Дебору часто спрашивали, как у нее такое получилось. Многие помогали, охотно отвечала она и всегда решительно отвергала популярную хвалу, что она “спасла” прекрасный старинный дом: “Это было решение Эндрю – сохранить Чэтсуорт”. Однако никто не мог бы исполнить роль современной хозяйки замка лучше Деборы – той, в ком даже здравый смысл обладал каким-то неувядаемым обаянием.

В 1960-м Эндрю получил должность парламентского заместителя министра по делам Содружества, и герцоги Девонширские совершили официальные поездки в Африку и на Карибские острова. Через год их пригласили на инаугурацию давнего партнера Деборы по танцам – Джона Кеннеди. После гибели Кик, вдовы Билли Хартингтона, в авиакатастрофе в 1948-м Дебора поддерживала отношения с ее семьей, а оставшиеся в живых Кеннеди (Роуз, Бобби, Тедди, Джек) по очереди посещали могилу сестры и дочери в Эденсоре. Дебора успела очень привязаться к президенту незадолго до его убийства. Он был, по ее словам, редкостью среди политиков: умел и любил смеяться над собой. Дебора посредничала в отношениях между Кеннеди и тем, кого называла “дядей Гарольдом”, – премьер-министром Макмилланом, женатым на дочери герцога Девонширского – и в 1962-м ее позвали в Вашингтон вместе с Макмилланом “для укрепления англо-американских отношений”. В том же году, в разгар Карибского кризиса, Кеннеди побывал на выставке рисунков из Чэтсуорта в вашингтонской Национальной галере и после обеда в Белом доме предложил позвонить Джессике прямо из Овального кабинета. Он явно находился под обаянием этой женщины – перед аристократической уверенностью в себе он так же не мог устоять, как в свое время не устоял Гитлер. “Муля думает, ты с Кеннеди – в точности Пташка и Гитлер”, – ехидничила Диана.

Вот только Дебора была еще и очень женственна и привлекательна. И если ее чары оказывались не столь мощными, как у Дианы, все же перед ними мало кто устоял. Нэнси только поспевала изумляться и дразнить Дебору ее друзьями: плейбой Али Хан (Джангл-Джим) подарил ей скакового коня, а уж Кеннеди! “Наша проворная сестренка махнула через океан и проводит тет-а-тет за тет-а-тетом, воркуя с главой твоей страны”, – писала она в 1961-м Джессике. Это всегда было типично для Нэнси. Однако Диане, которая в 1963-м высказалась насчет бессмысленности брачных обетов, которые никто не соблюдает, – “все мы прелюбодеи и прелюбодейки” – Нэнси возразила: “Не