– Ну ладно, ладно, Дина, послушай. – Ральф раскинул руки, оглаживает воздух, будто дирижер. – Далековато это зашло. Может, стоит выдохнуть и успокоиться?

– Ты мне рот не затыкай! – брызжет слюной Дина.

Ральф смотрит на Молли, и она видит, что выражение его лица изменилось. На нем усталость. С него тоже хватит.

– Пусть убирается, – отрезает Дина.

– Дин…

– ВОН.

В тот же вечер, немного позже, Ральф стучит Молли в дверь.

– Ну и чего ты тут делаешь? – спрашивает он, оглядываясь. Дорожные сумки распахнуты, на полу сложены в стопку немногочисленные Моллины книги, в том числе и «Аня из Зеленых Мезонинов».

Молли запихивает носки в пакет для заморозки продуктов.

– Разве не видно, что я делаю? – говорит она.

Как правило, она старается Ральфу не хамить, но тут какая, собственно, разница? Ни фига она ему ничем не обязана.

– Ты не можешь уйти прямо сейчас. Нужно связаться с социальной службой и все такое. На это уйдет пара дней.

Молли втискивает пакет с носками в дальний угол сумки, прилаживает поаккуратнее. Потом начинает выстраивать в ряд свою обувь: «Док-Мартенсы», которые нашла в комиссионке, черные шлепанцы, пожеванные собакой «Биркенштоки», которые предыдущая опекунша выбросила, а Молли спасла, черные кроссовки из «Уолмарта».

– Тебе найдут более подходящее место, – говорит Ральф.

Она поднимает на него глаза, отбрасывает челку с глаз:

– А то. Хуже уж точно не будет.

– Ну ладно тебе, Молл. Не выделывайся.

– Это вы не выделывайтесь. И не называйте меня Молл.

Она едва удерживается, чтобы не кинуться на него и не расцарапать ему физиономию, как дикая кошка. Да пошел он. Пошел он вместе с этой сукой, под которую подстилается.

Она уже выросла, хватит с нее этого – бесконечного ожидания, когда ее определят в новую семью. Хватит с нее новых школ, новых мест, новых закидонов новых опекунов. Ярость буквально ослепляет – она почти ничего не видит. Она раздувает костер своей ненависти, подбрасывая в него все новые сучки́ про недоделанную дурищу Дину и бесхребетного слизняка Ральфа, потому что знает: за гранью этого гнева лежит горе столь глубокое, что оно способно вмиг ее парализовать. Поэтому нужно все время двигаться, метаться по комнате. Нужно набить сумки и сматывать отсюда к дьяволу.

Ральф выжидает в нерешительности. Как всегда. Она знает: между нею и Диной он как между молотом и наковальней и совершенно не способен справиться ни с той, ни с другой. Ей едва не становится жаль этого малодушного хлюпика.

– Мне есть куда пойти, не переживайте, – говорит она.

– В смысле к Джеку?

– Хоть и к нему.

На деле – ни за что. Пойти к Джеку – вариант столь же нереальный, как снять комнату в отеле «Бар-Харбор». (Да, если можно, с видом на море. И пожалуйста, манговый смузи в номер, благодарю вас!) Отношения между ними по-прежнему натянутые. Но даже если бы все было безоблачно, Терри никогда не позволила бы ей остаться на ночь.

Ральф вздыхает:

– В принципе я понимаю, почему ты не хочешь здесь оставаться.

Она зыркает на него. Умник хренов.

– Если тебя куда подвезти, скажи.

– Сама справлюсь, – отвечает она, бу́хая в сумку стопку черных футболок, а потом стоит, сложив руки на груди, пока он не выметается.