Ни расписок, ни справок не берут: просто отдают деньги. Таких бабушек – уже более трёхсот.

То есть перед нами не только небольшой государственный телеканал, но и отдельная социальная служба.

Только бы в подобной социальной службе работало бы человек -надцать, или -дцать пять, и на телеканале ещё столько же, плюс генеральный директор, его заместитель и две их секретарши.

А тут – обходятся малыми силами.

Вернее: огромными силами маленькой женщины.

Проблема у Ирины – техническая: не так просто найти таксиста, который будет лететь не прочь от места бомбёжки, а, напротив, к нему; да ещё и ждать там, пока эта взбалмошная женщина всё снимает.

В процессе проб и ошибок нашёлся один местный мужчина: интеллигентного, вовсе не героического вида, в очках, приветливый, внимательный.

– И сколько же ты платишь ему за такие поездки? – спрашиваю.

– Да по тарифу, – отвечает Ирина спокойно. – Я же у него постоянный клиент. Он уже настолько привык к моей работе, что помогает мне. Допустим, приехали на обстрел, пока я снимаю, он уже выскочил из машины, с людьми поговорил, узнал, где ещё упало. Или бабушек – он уже знает, какие мне нужны бабушки, он их высматривает. Последний раз собираемся выезжать, он говорит: «Моросит же, они в такую погоду не гуляют, давай подождём…» Он уже спец по бабушкам.

– Какие славные люди есть на свете.

– Он всё повидал. И машина его побита, и обстрелянный. Где мы только с ним не бывали. Я помню, мы были на Буслаева, – сильно стреляли там, туда вообще никто не добирался. Одна женщина хлеб там развозила людям, и я ездила, – и больше никто. Подъезжаем, а пацаны наши ополченцы стоят – они в шоке, что мы приехали. Я вышла, поговорила, поснимала. Они дали мне проводника – потому что там растяжки стоят, – он поводил нас. Уже собираемся назад, такси ждёт. И пацаны говорят: «Давай, делай ноги отсюда, потому что скоро опять прилёты начнутся». Ну, я со всеми за руку прощаюсь, обнялись ещё раз. Я достала сигареты: всё, что у меня есть, я всё время с сигаретами езжу. «Пока!» – «Пока». «На память давайте сфотографируемся?» – «Давайте». Таксист сидит, его телепает. У него, когда нервничает, привычка поправлять воротник. Он этот воротник дёргает. Наконец, я сажусь. Он разворачивается – и как дал газу. Я ему говорю: «Куда спешим? Снаряд летит со скоростью 1000 метров в секунду. Мы не можем от не-го убежать, можем только его догнать… Просто расслабься, бояться не надо». И он раз так: вздохнул, сбавил газ, голову опустил, – и мы поехали. Ну, молодец дядька.

– Я хотела с двух сторон посмотреть на войну. Сначала была на украинской стороне, в Песках. Это же надо, чтобы меня так занесло! В первый же день я попадаю там под бомбёжку. У меня где-то есть кадры, как глина падает мне на голову, и я всё время делаю так: ой, ой, ой.

У ВСУ началось наступление, они грузят БК[12] и кричат: «Что ты стоишь? Каску надень!» – там во дворе лежала гора касок. И я подбегаю, хватаю каску, а она – в свежей крови. Я говорю: «Такую не надену». – «Ну как хочешь, стой, курица, без каски». Они со своих убитых и раненых пособирали только что эти каски…