Когда я на первом этаже вышла из лифта, там стояла юная девушка с пакетами из супермаркета.

– Побыстрей двигаться нельзя? – раздраженно спросила она. – Ты не одна на свете.

Я молча посторонилась, но девица не унималась.

– Фу, – взвизгнула она, входя в подъемник. – Мыться не пробовала? Купи кусок мыла.

К сожалению, на свете встречаются особы, смысл жизни которых состоит в бесконечных скандалах как с родными, так и с незнакомыми людьми. В кабине на самом деле внезапно запахло отнюдь не французскими духами. Там стоял аромат чего-то очень знакомого, вроде растения или лекарства, а еще почему-то интенсивно воняло рыбой. Не самый приятный «букет», скорее всего, в доме засорился мусоропровод. В холле первого этажа тоже стояла вонь, как в цеху комбината по разделыванию скумбрии. А я, между прочим, два раза в день непременно принимаю душ. Но не рассказывать же об этом противной девице!

– Некоторые бабы грязнули! – успела крикнуть незнакомка, до того как автоматические двери плавно закрылись.

Я чихнула, вышла на улицу и услышала въедливую трель мобильного. Судя по сообщению на экране, меня разыскивал Иван Сергеевич.

– Немедленно поясни, зачем тебе нужна моя жена? – натянутым голосом произнес он.

Я попыталась успокоить Доброва:

– Ерунда.

– Я еще чего-то не знаю? – не утихал бизнесмен. – Сережа тоже не мой ребенок? Отвечай! Будешь молчать – я с ума сойду.

Я попыталась закруглить беседу:

– Иван Сергеевич, успокойтесь, просто…

– Что? – заорал он. – Просто и сын мне не сын?

– Сережа был вашим ребенком, – сказала я.

Но Иван Сергеевич впал в истерику:

– Зачем тебе Люба? Рассказывай! Чего молчишь? Прямо сию минуту растолкаю жену! Заставлю ее признаться во всем!

Меня поразила бурная реакция Доброва. С другой стороны, мало кого обрадует известие, что долгие годы воспитывал девочку, не родную по крови.

– Люба! – заорал Иван. – А ну, выходи!

– Стойте, – велела я, – дайте супруге отдохнуть.

– Говори, что случилось, – с настойчивостью дятла повторил Иван.

– Я побывала у Бутрова, рассказала ему о Наде, – после короткой паузы сообщила я. – Алексей Николаевич оформил завещание, отписал Надежде все свое имущество.

– Официально? – вдруг поинтересовался Добров. – На бумаге с печатью?

– Ну да, – удивилась я, – поставил подпись в присутствии свидетеля и нотариуса. Все формальности соблюдены.

В трубке установилась тишина, затем Иван заорал:

– Немедленно вернись и откажись! От моего имени! Чушь! Гадость! Никаких подачек! Не надо нам его квартир, денег и шкатулок с ангелами, у которых морда его матери!

– Иван Сергеевич, – попыталась я остановить набирающий обороты скандал. – Сейчас уже ничего поделать нельзя. Алексей Николаевич имеет право высказать последнюю волю.

– Не нужно! Мы не просили! – бесновался бизнесмен. – Кто велел? Зачем? Гори он в аду со своими подарками! Сволочь! Бегом к Бутрову! Слышала! Живо! Я приказал! Выбросить завещание!

Я поняла: взбешенный Добров не способен мыслить продуктивно и сообразить, что завещание вступает в силу лишь после кончины того, кто скрепил его подписью. Если не хотите получать наследство, откажитесь и забудьте про него. Но, повторяю, отказаться от дара можно только после оглашения завещания, сейчас ничего поделать нельзя, Алексей Николаевич жив. Кстати, он может переписать завещание, некоторые люди по многу раз его редактируют.