Сержант Урузбаев стиснул пулемет:

— Заткнуть ему глотку?

— Отставить! — приказал Евдокимов.

Динамик, похрюкивая, гремел на весь квартал:

— Выходить без оружия, с белым флагом! На размышление — один час! Все оставшиеся по истечении часа в здании будут уничтожены!

Евдокимов завернул край рукава: было три часа утра. Еще час, отпущенный немцами, — это четыре. Не хватает часа, шестидесяти минут…

— Ничего, — тихо сказал лейтенант своим. — Час — это очень даже неплохо. Подготовимся, передохнем. А там и двинем!

— Чихали мы на этот час! — сказал с насмешкой Петр. — Неделю взять не могут, а час им ничего не даст! Нам бы патронов побольше да гранат!

Несколько минут все лежали молча. Даже раненые не стонали, прислушивались. Молчание становилось тягостным.

— Товарищи! — сказал лейтенант. — К нам поступило заявление от Димитрия Климова с просьбой принять его в комсомол!.. Урузбаев!

— Я! — откликнулся сержант.

— Вы, по-моему, комсорг роты. Мы можем сделать это?

— По Уставу — нет, но, учитывая обстановку…

— Да чего там! — подал голос Петр. — Пускай биографию расскажет!

— Чего? — не понял Димка, всерьез или нет говорят люди о таком деле накануне штурма. — Ведь прорыв…

— До прорыва еще сорок девять минут, — сказал Евдокимов. — Так что рассказывай, Димка, свою биографию!

— Родился я, — начал мальчишка, и голос его прервался: о чем мог рассказать он, обыкновенный школьник, никуда из города не переезжавший, никаких подвигов не совершивший.

— Смелей! — весело сказал Урузбаев. — Как в классе! Ну!

Димка вздохнул и начал говорить. А люди, слушая чистый, звонкий мальчишеский голос, на какой-то миг забыли про войну и прорыв.

— О родителях расскажи! — попросил кто-то, и Димка помрачнел:

— Отец пропал без вести, мама погибла… когда через Волгу…

— Ясно! — поспешно сказал Урузбаев. — Я, как комсорг роты, предлагаю принять Дмитрия Климова в ряды Ленинского Союза Молодежи! Кто «за»?

Поднялись корявые солдатские руки, обожженные порохом и огнем.

— Единогласно! — сказал Урузбаев. — А билет ты, Климов, получишь чуть-чуть позже! Ясно?

— Ясно! — ответил Димка и с той минуты твердо поверил, что война кончится, что будет хорошая, светлая жизнь, и ему в просторном зале на виду у всех торжественно вручат комсомольский билет.

— Поздравляю! — стиснул его руку Петр. — Молодец!

Сержант Урузбаев тоже хотел было пожать Димке руку, но послышался гул танковых моторов. Все переглянулись.

— Час еще не кончился! — почему-то шепотом сказал Урузбаев.

— Танки, — прислушался Евдокимов. — Приготовиться!

Сержант Урузбаев вытащил противотанковую гранату, положил перед собой.

Танк, лязгая гусеницами, показался у флигеля. Башня его развернулась, пополз вверх орудийный ствол. До истечения срока ультиматума оставалось десять минут — целая вечность. А в развалинах, напротив дома, начала накапливаться пехота противника.

— Внимание! — привстал Евдокимов.

И в ту же минуту сержант Урузбаев, схватив белую рубаху убитого, вдруг выпрыгнул в окно и побежал в сторону немцев, спотыкаясь и крича:

— Стой! Не стреляй, слушай! Стой!

— Товарищ лейтенант! — вскочил Петр. — Чего это он?!