Сломав эту систему, «богатеи» получили все, что хотели, и теперь не желали какого бы то ни было продолжения реформ, наоборот. Теперь им было жизненно важно, чтобы «простолюдины» были лишены избирательных прав и далее. Как язвительно заметил по этому поводу один из английских историков: «Теперь главной задачей капиталистов стало не допустить распространения избирательного права на рабочих, которые, без сомнения, использовали бы его прежде всего для того, чтобы сделать свободное предпринимательство менее свободным, а значит, и менее прибыльным».
(Угроза для «богатеев» была вовсе не надуманной: как показали события уже ближайших лет, рабочие прекрасно понимали, что, добившись избирательных прав, они смогут умерить аппетиты предпринимателей, да и с правительством говорить уже другим языком.)
Проделано всё было не без подлого изящества: в «Билль о реформах» вписали одну-единственную, не особенно и длинную строчку. Но именно она автоматически лишала «простолюдинов» избирательных прав.
Звалось это «имущественный ценз». Проще говоря, избирательное право мог получить только тот, кто обладал частицей собственности стоимостью не менее десяти фунтов стерлингов. По тем временам – очень приличные деньги. Среди «низших классов» обладателей такой собственности попросту не имелось. Это было так же нереально, как сегодняшнему работяге из простой семьи владеть, скажем, замком в Испании или хотя бы коттеджем в Швейцарии…
Осознав, как цинично их использовали в своих собственных целях, а потом отшвырнули, как ненужную тряпку, рабочий люд был потрясен не на шутку. И назвал все это «Великим предательством». А что он еще мог сделать? Только материться в бессильной злости. Силы у него остались прежние, а противников даже прибавилось.
И все же, все же… Буквально через несколько лет на политической арене появилось первое в истории Англии общенациональное движение рабочего класса – чартисты.
Но под землей все-таки клубятся корни…
7. За хартию!
Название «чартисты» произошло от английского слова «charter» – хартия, петиция, прошение, подаваемые в парламент. Тогда еще очень многие наивно верили в силу петиций, особенно если они подписаны не просто сотнями тысяч людей – порой количество подписей переваливало за миллион.
Положение английских рабочих, как промышленных, так и сельскохозяйственных, мало чем отличалось от положения чернокожих рабов в США. Ну, разве что продать их было нельзя, и кнутом их не били, и в цепях не держали. А в остальном…
Тогдашние рабочие (точнее будет сказать – антирабочие) законы позволяли фабрикантам творить любой произвол как в отношении продолжительности рабочего дня, так и заработной платы, причем ограничения на возраст работающих не было. Шестнадцатичасовой рабочий день был самым обычным делом. К тому же предприниматели предпочитали мужчинам женщин и детей – им можно было платить гораздо меньше. Согласно подсчетам видного историка Э. Хобсбаума, на английских мануфактурах в 1834–1847 гг. мужчины среди рабочих составляли только четверть, остальные – женщины, девушки и юноши до 18 лет. На практике это означало, что рабочим было лет десять-двенадцать, а то и меньше – в шахтах на вывозке угля работало и немало шестилетних. Для хозяев дело облегчалось еще и тем, что тогдашние станки были незатейливы в управлении, так что с ними мог справиться и подросток…