— Никого. Я беру свою просьбу назад. Рублевский добродушно рассмеялся.

— Вы никогда не переступите определенную грань в науке, Николай Иванович. Наша наука и эмоции — вещи несовместимые.

— Да, — так же тихо отвечал Бардин, — я в отличие от вас остался человеком.

«Монстр» лениво кивнул, и лицо его вновь стало бесстрастным.

— Я был уверен в этом, Николай Иванович. Просто хотел, чтобы вы отчетливо поняли те пределы, в рамках которых находитесь, и в будущем не лезли туда, где человеку быть не полагается. Но я вас должен обрадовать. Моя помощь вам не нужна. Шарх преподнесет вам вскоре такой сюрприз, от которого вы ахнете. Да и не только вы. У него, знаете ли, случилось то, что называется временное просветление разума.

На обратном пути Бардин лихорадочно размышлял, стараясь просчитать как можно больше вариантов возможных событий. На конец, он пришел к окончательному выводу и повернул голову в сторону Кота, который за все то время не проронил ни слова, всем телом ощутив, что Кардинал только что вернулся из другого мира.

— Нам предстоят великие дела, Константин Павлович, — сказал он.

— Всегда готов, — ответил бывший пионер. Через несколько минут они уже сидели в кабинете Бардина, их с нетерпением молодого любовника дожидался Романов. Впервые за время общения с председателем Партии Кот не увидел добродушно–насмешливого выражения лица, которое Романов сохранял даже в самых критических ситуациях. Тем не менее он не задал ни одного вопроса и только уставился на Кардинала, казалось, не замечая Сидоренко.

— Итак, — сказал Николай Иванович, также словно забыв о присутствии третьего лица, — ситуация изменится в ближайшее время.

— Он намерен отменить чрезвычайное положение и провести выборы со своим участием? — живо спросил Романов.

Кардинал отрицательно покачал головой.

— Будет сохранять чрезвычайку долгое время? — продолжал допытываться Петр Алексеевич.

— Нет, — задумчиво отвечал Николай Иванович. — Не пытайтесь угадать. Все равно не угадаете.

— Так скажите.

Бардин с нескрываемым любопытством посмотрел сначала на Сидоренко, затем на Романова и, тщательно выговаривая звуки, произнес:

— Он в ближайшее время подаст в отставку. Установилась длительная пауза, в ходе которой и Романов, и Сидоренко лихорадочно пытались сообразить, сошел Бардин с ума или просто шутит в столь неподходящий момент.

— Но это невозможно, — не выдержал Кот. — Он скорее мать родную продаст.

— Это точно? — напряженно размышляя о чем–то, спросил Романов.

Бардин кивнул, а затем подтвердил:

— На сто процентов.

На лице Романова отразилась целая буря переживаний. Было видно, что психологически он еще не созрел к восприятию конечного этапа цели своей жизни. Бардин понимал, что в психике будущего Президента России имеет место феномен, который он и его коллеги условно называли психической энергией. Психика Романова была нацелена на четыре года кропотливой работы, а его поставили в положение типа «сейчас или никогда».

В Бардине заговорил ученый. Напрягая волю и все свои психические возможности, он пытался почувствовать, что в эти минуты творится в психике Петра Алексеевича. И Романов, в свою очередь, знал, что, если у Кардинала появятся хотя бы малейшие сомнения в намерениях главы Партии, он будет просто уничтожен. Может быть, даже сейчас с помощью преданного Бардину Сидоренко. Он взял себя в руки и спросил: