Но никто не решался поднять на него свою руку.

— Почему колеблетесь? Или вы не слышите, как сатана насмехается над вашею слабостью? Бей меня, Ронхи; бей, Джироламо; бей меня, Матильда Венье.

Они стояли, подняв прутья, не смея опустить их на тело пророка.

— Вы должны бичевать меня! Слышите? Начни же скорее, сестра Матильда!

Матильда закрыла глаза и ударила, за ней начали сечь портной и Джироламо.

— Сильнее! Сильнее! — кричал Пьетро.

Прутья со свистом рассекали воздух.

Матильда кричала:

— Бейте меня! Я хочу пострадать…

Тереза не спускала глаз с этого зрелища. Вдруг она услышала возглас:

— Пропустите ее! Пустите Сибиллу Мадруццо!

Все расступились, образовав проход, пение смолкло, бичевание прекратилось.

— Что тебе нужно, сестра Сибилла? — спросил ее Пьетро.

Она зашевелила губами и указала палкой на спину. Американец сделал шаг назад, но старуха поползла за ним, схватила прутья, которые он держал, и поцеловала. Собравшись духом, он ударил ее слегка по искривленной спине. Однако она не отступала.

— Ты стара и больна, — сказал Пьетро. Но она не выпускала его руки и беззвучно молила о чем-то. Наконец, она у кого-то достала карандаш и клочок бумаги и написала: «Ты сказал, что мы все должны пролить свою кровь. Почему же ты сам отталкиваешь меня?»

Пророк колебался. Немая упала перед ним на колени и крепко обняла его ноги.

— Ты должен сделать это! Ты пророк! — воскликнул Ронхи.

Пьетро опустился на колени рядом с нищей. Оба жарко помолились.

Американец вскочил и крепко зажал в правой руке прутья с шипами. Закрывая глаза, он быстро, безостановочно опускал удар за ударом на несчастную старуху. Ее искривленное тело извивалось у его ног; израненное плечо превратилось в ярко-красное пятно.

Тогда свершилось оно…

Сибилла Мадруццо сначала стала на колени, потом встала во весь рост. И ее тело, сведенное ужасной судорогой, теперь, через 30 лет, вдруг выпрямилось.

Пророк стоял перед ней, весь дрожа; прутья выпали из его рук.

И громко, отчетливо раздались ее слова:

— Господь благословил меня твоею рукою. Да будешь благословен ты!

Она поклонилась, взяла его руку и смиренно ее поцеловала.

Страшная тишина наполнила комнату. Все стояли, как оцепенелые. Вдруг Джиованни Ульпо воскликнул:

— Чудо! Пьетро совершил чудо!

Глухим ревом стоял общий крик:

— Чудо! Чудо!

Все бросились вперед. Каждый хотел видеть в глаза исцеленную и прикоснуться к пророку.

В этот момент раздался призыв пророка:

— На колени, братья и сестры! Совершилось чудо!

Все запели пасхальную песнь…

Песня мощно росла, словно желая пробиться сквозь стены, снести крышу и подняться, улететь из долины — к высоким небесам.

Франк Браун поднял Терезу со стула; ему пришлось почти нести ее: она едва передвигала ноги и, казалось, каждую минуту готова была упасть.

Улицы были пустынны. Со стороны дома Американца опять доносились нестройная музыка и пение.

Когда она пришла домой, он спросил:

— Знаешь ли ты жизнь святой, имя которой носишь?

Она отрицательно покачала головой.

— В таком случае я расскажу тебе.

Он достал из книжного сундука толстую книгу и пару тетрадок.