Да Сыч и сам был рад, что эта злобная девица, что вечно ищет свары, уезжает.

«К чёрту её, блажную, хорошо, что уезжает», – подумал Фриц Ламме, тоже радуясь её отъезду.

Агнес нашла Максимилиана, он был около лошадей. Занимался сбруей дорого хозяйского коня. Сразу подошла с удовольствием сказала:

– Максимилиан, господин велел вам отвезти меня в Ланн, – начала она вежливо.

– Что? – Спросил он, поворачиваюсь к ней и удивлённо глядя на неё. Не ожидал он такого никак.

– Велено вам меня отвезти, – повторила Агнес, но уже про Ланн не сказала. Понимая, что побежит юноша уточнять распоряжение.

– Отвезти вас? – Растерянно переспросил он.

– Да что ж ты переспрашиваешь всё? – Начала сердиться Агнеспро вежливость тут же забыв. – Поехали уже, нужно до ночи тебе меня в Мален довезти. Уезжаю я, а Ёган господину надобен.

– До Мален? – Снова спрашивал Максимилиан. До Малена ещё куда не шло. Хотя и туда очень не хотелось ему ехать с ней.

– До Малена, до Малена, – уже зло сказала она и пошла к карете.

Говорила она так, что не посмел он ей перечить, лишь бы не злить её лишний раз.

И так он расстроился, что не подумал ни о чём больше, как о своём печально задании, не пошёл спросить уточнений у господина об этом деле, не подумал, что карету он никогда не водил. Ни коня не взял для обратного пути, ни еды, ни оружия, кроме кинжала, что весел у него на поясе.

Побрёл за Агнес. Помог девушке сесть в карету, залез на козлы сам, взял хлыст длинный, что был там, и, прикрикнув на лошадей, тронулся в обратную дорогу. Агнес сидела, локоток из окна кареты чуть свисал. Сама чуть высунулась, поглядела на спину юноши. Видно, что довольна была.

Сыч, Ёган и Волков ходили по господскому двору, смотрели постройки. Там, где кавалер видел гниль и разруху, Ёган, крестьянствовавший всю свою жизнь, находил крепкое строение, требующее ремонта.

– Ишь, как умно ясли сделаны! Умно, умно, – восхищался он, когда они в хлеву были. – Телята в холода нипочём не померзнут. И для коз свой угол есть. Хорошо всё сделано.

Ему и овин нравился, и сарай для мужицких инструментов, и конюшня. Конюшня, впрочем, и Волкову самому понравилась. И амбар просторный Ёгану по душе пришёлся.

– Вот какой амбар просторный, значит и урожай тут бывает неплохой, – говорил он, оглядывая всё и трогая всё руками, – и крепкое всё. Видно, на века ставили.

Да и Сыч тоже не был грустен, казалось, что ему тоже всё нравится.

– Хорошее поместье, – соглашался он с Ёганом. – Неплохое.

Это настроение его людей немного успокаивали Волкова. Но несильно: всё равно двери кривые, провисшие, крыши проваленные. Запустение. И главное – не было тут ни мужиков, ни хорошей земли, ни даже леса, чтобы напилить его на дранку да крышу сделать.

– А мебель, тут даже мебели нет, – говорил он, – ни кроватей, ни лавок со столами.

Уж о креслах и перинах с зеркалами он и не мечтал.

– Господин, так лавки и стол я вам смастерю, какой-никакой, но стол поставлю. – Обещал слуга.

– Какой-никакой, – передразнил его Волков. – Какой-никакой мне не нужен, мне хороший нужен.

Он уже понимал, что всё покупать придётся, даже тёс и дранку, чтобы крыши покрыть. Не говоря уже про стёкла в окошки, сундуки, комоды, лампы, посуду, перины и постельное бельё. Всё покупать, на всё деньги тратить. А зачем ему это? Лен вассалу сеньор в прокорм давал, чтобы он себя прокормил и пару послуживых людей в придачу. Чтобы, когда война придет, приехал он на неё в помощь сеньору не один, а с людьми ратными. А это что? Это не в прокорм ему дали, а в растрату. Он опять стал думать о том, что его обманули. И о том, что надо бы плюнуть на клятву, да уехать отсюда.