– Да, волками этот край славиться, – согласился с ним Куртц. – Поэтому местные мужики скотину и не держат. Говорят, от неё глаз нельзя отвести, тут же волки ею полакомятся.

Кавалер никаких следов не замечал, охотник он был так себе, охота – дело господское, а не солдатское. Но слова о местных волках он уже слышал не первый раз, поэтому и сказал Бертье:

– Охотьтесь, конечно, Бертье, но за одного убитого кабана, я хочу получить две волчьих головы. Или на волков вы не охотитесь?

– Отчего же, конечно охочусь, только вот… – Он замялся. Поморщился.

Кавалер кожей почувствовал, что будет он сейчас деньги просить. Так и вышло:

– На волков охотиться я тоже не против, своя забава и в них есть, но вот без собак охотиться невозможно, особенно на волков. Да и шкуры их неплохи, в зиму очень даже неплохи шубы из них.

Вот и началось. Волкова теперь интересовало, сколько денег он попросит. Бертье и сказал:

– Денег вот только у меня нет, но вот если бы вы дали мне семь талеров, то, как раз на малую свору и хватило бы.

– Судя по деньгам, то не такая уж и малая ваша малая свора, – произнёс кавалер невесело.

– Друг мой, так сразу видно, что не знаете вы цен на собак! – Воскликнул Бертье горячо. – Семь талеров самая малая сумма, что возможна. Две суки за пять да два кобеля по монете, и то будут самые плохие собаки. Щенки будут необученные.

– Зачем же брать плохих? – Не понимал Волков.

– Так хорошие суки от десяти талеров идут. Да и не хорошие то, а средние. Хорошие, молодые трехлетки двадцать стоят. А кабели, у которых нюх выставлен и выучка есть, так тоже не меньше десяти. А если ещё и порода, стать с экстерьером добрые, то их на расплод берут, такие суки и все тридцать тянут, сорок бывает. То, что я прошу, так то за щенков.

Очень не хотелось кавалеру деньги давать на такую блажь, и он ещё раз уточнил:

– Так точно тут волки есть?

– Есть, много, – сказал Куртц. – Иной раз едешь, а они на холм взойдут и сверху смотрят на тебя, стаями ходят.

– Неужто вы не видите следов? Они же повсюду. – Горячо воскликнул Бертье. Он обвёл рукой окрестноти.

Ничего Волков не видел. Не до следов ему было всю дорогу. Любовался он пустыней, дикостью да скудостью земли, что лежала вокруг. Но, кажется, дать денег на собак придётся. Если и в правду тут волки резвятся, коровники ставить нет смысла. А без коров и сыроварне тут делать нечего. А без сыроварни и Брюнхвальд уедет отсюда.

Почему-то, Волков уже не сомневался, что Бертье, Рене и их люди уйдут, как только осмотрятся и поймут, куда он их привёл. Так пусть хоть Брюнхвальд отсеется.

– Я дам денег на собак.

– Отлично, – обрадовался Бертье, – и не пожалеет, окупятся собачки, поначалу кабанятиной и шкурами волчьим, а затем и приплодом своим. Уж вы, друг мой, не волнуйтесь, будет у вас псарня не хуже, чем у других, я сам этим займусь. – Говорил он, как бы успокаивая Волкова. – Я собак люблю даже больше, чем лошадей.

Он глядел на кавалера улыбаясь и в ожидании:

– Ну?

– Что? – Спросил тот.

– Давайте деньги, раз решились.

– Вы сейчас хотите? – Удивился Волков.

– А что тянуть, мне ж обратно в город за ними ехать! – Пояснил Бертье.