Два монаха не без труда внесли что-то под тряпкой, то, что было роста человеческого. Поставили к окну, к свету. И брат Родерик тряпку сорвал.

– Это тебе, – сказал Архиепископ. – Думаю, в пору будет.

Волков поначалу подумал, что это ошибка. На шесте с «плечами» висел доспех. То был доспех лучший, из тех, что кавалер видел вблизи. Кираса, шлем, поножи, наголенники, всё в нем было великолепно. А уж как хороши были перчатки, так и описать невозможно. Доспех был тёмного железа с золотым кантом и узором по всей поверхности. С золотым узором. А на груди два ангела держали круг, на котором была надпись на языке пращуров:

«Во славу Господа. Именем его».

Кавалер разглядывал доспех, глаз не мог оторвать. Но даже прикоснуться боялся, хоть и стоял рядом.

– Ну что ж ты молчишь? – Наконец произнёс архиепископ. – Нравится тебе мой подарок?

– Это мне?– Только и смог спросить Волков.

– Да уже не викарию, – засмеялся курфюрст, кивая на своего канцлера. – Тебе, тебе конечно. Это мои латы, один раз надевал всего. Сколько мы за него заплатили, викарий?

– Шестьсот золотых крон.

– Вот, деньги немалые, этот доспех делал лучший мастер Эгемии. Не помню имени его, да и ладно. Я бы тебе денег дал, может, деньги тебе нужнее, но у меня нет. Ты сам знаешь, подлец нунций выпотрошил мою казну, осушил досуха. Ну, говори, нравиться?

– Лучше доспеха я не видел.

– И я не видел, даже у императора нет такого. Доспех тебе в пору будет?

– Кажется, будет как раз, – произнёс Волков, всё ещё не очень веря тому, что это великолепие предназначается ему.

– Это ещё не всё, – архиепископ опять сделал знак рукой, и монахи принесли из конца залы вещь из великолепного шёлка. – Это фальтрок тебе к доспеху или как там вы, люди воинского ремесла, его называете.

– Ваффенрок, – сказал Волков, не отрывая глаза от прекрасной одежды из безупречно белых и ярко синих квадратов.

– Да, да, ваффенрок, точно, – вспомнил архиепископ. – И ещё знамя, – он повернулся к монахам, – братья, несите штандарт кавалера.

Монахи тут же принесли ему большой и красивый штандарт с его гербом. Он тоже был безупречен.

– Видишь, распятие там, не каждый государь имеет право носить распятие на гербе, а ты же рыцарь божий и хранитель веры, долг свой чтишь неотступно, а значит, благословляю тебя казнь божью носить на знамени твоём. В реестровую книгу рыцарей Ланна и Фринланда будет записано, что достоин ты носить на гербе своём распятие Господа нашего. Отныне носи.

Волков подошёл к креслу, где сидел архиепископ, стал на колено и когда курфюрст осенил его крестным знамением, он поймал его руку и поцеловал.

– Жаль, жаль, что Господь не послал мне сына такого, – со слезой в голосе говорил архиепископ. – Мои-то сыновья беспечны да распутны. Турниры, балы да пиры, вот, пожалуй, и всё, на что они способны. Да ещё свары разводить из-за владений. Из-за любой мелочи, из-за любого пустяка склочничают и грызутся.

Он вдруг снял с пальца перстень, золотой.

– Держи, надевай. Мне он от деда достался. Нашей фамилии перстень. Денег у меня нет, так его забери. Носи. Вспоминай меня.