— У нассс предддложение, — второй нелюдь говорил так же механически, но голос его звучал не так монотонно. — Тебе, человввек Егоррр, необххходима связззь с домом? Так?

— Ну так, — буркнул я.

— Мы можжжем тебе эттту связь дать.

Брови мои поднялись едва не до макушки.

О тиззгха толком никто ничего не знал, понятно было только, что Гегемонии они не подчиняются, существуют где-то за ее пределами и успешно с ней сотрудничают. Кроме того все, кого я спрашивал, сходились на том, что пахнущие бензином нелюди — беспощадные торгаши, готовые вырвать последнюю монетку у голодающего ребенка.

— Зачем это вам? — спросил я.

— Ссссделка! — воскликнули оба зеленых плаща в унисон.

Ну точно, бесплатно только сыр в мышеловке, хотя тут, на «Гневе Гегемонии» — в котиколовке.

— И чего вам от меня нужно? Почку мою заберете? — я мрачно усмехнулся, вспомнил план Юли продать этот орган, чтобы помочь Сашке. — Деньги отдать не могу. Дело такое.

— Денежжжные зззнаккки, которррыми тебббе платттят, нам не интесссны, — сообщил тот тиззгха, что повыше. — Сейчас мы возьмем у тебя… возьмем у тебя ничего.

Я удивленно заморгал — то есть как ничего?

— Но ты пообещаешь нам услугу — в будущем, — то ли он перестал тянуть согласные, то ли я привык.

Вот это поворот — как в сказке! Отдай нам то, что есть у тебя, о чем ты не знаешь! Неужели Юля беременна?

— Какую? — подозрительно спросил я.

— Пока не можем сказать. Мы попросим.

Я задумался — получить возможность общаться с Землей, с семьей не только по праздникам, обзавестись персональным каналом связи, но за это оказаться в долгу у нелюдей, которые непонятно чего хотят и неясно даже, как выглядят. Да, конечно есть шанс их кинуть, пообещать, но потом не исполнить, но наверняка они об этом подумали.

А законы бизнеса в космосе должны быть столь же беспощадны, как и у нас — обманщики долго не живут. Да и мужчина обязан держать слово, и не имеет значения, кому он его дал, хоть черту лысому.

— Хорошо, — сказал я. — Но с условиями… Я не готов никого убивать по приказу.

— Годитттсссся! — прошипели зеленые плащи.

— И не предам тех, с кем сражаюсь.

Снова прозвучало это страшное «годиттттсссся», более высокий тиззгха сделал некое движение — то ли повернулся вокруг оси, то ли встал с ног на голову внутри плаща. Только перед ним обнаружилось плавающее в воздухе блюдце из металла и лежащая на нем радужная змейка.

— Положи ее на макушку, — велел другой нелюдь.

Я поежился — помнил, как мне вживляли переводчик, и «радостные» ощущения в процессе.

— Наши технологии совсем иные, не такие как у Гегемонии, — высокий тиззгха верно понял мою нерешительность. — Мы делаем живое, мы работаем с живым, не делаем боли. Положи на макушку… Она станет тобой, ты станешь ей, она созреет и заработает…

— То есть не сразу? — спросил я разочарованно.

Я-то думал, что мне дадут личный «телефонный аппарат», по которому можно будет звонить домой.

— Не сразу. Мы не лжем. Ты волен отказаться.

Я поколебался и взял змейку с блюдца, она оказалась мягкой и шелковистой, чуть заметно подрагивала. Оказавшись в волосах, замерла, а потом меня пронзил экстаз такой силы, что я едва не заорал — словно в позвоночный столб мне закачали тонну жидкого наслаждения.