Кругом валялись вывороченные и испорченные вещи – целые горы и курганы вещей, какой-то пух летал над полом, ленты поролона лезли из-под дверей.

Дуньке стало нечем дышать.

Туфли. Полушубок из белой норки, который она обожала, подаренный ей Лизой в прошлом году на день рождения. Сумки. Белье. Книги.

Целым не осталось ничего. Совсем ничего.

– Боже мой, – услышала она тоненький голосок и поняла, что это ее собственный жалкий писк. – Боже мой!..

Переступая через то, что еще утром было ее миром, всхлипывая и давясь, она добралась до кухни, где в полной темноте тоже угадывался разор и разрушения. Ей срочно нужно выпить воды. Очень холодной воды, хотя бы глоток.

За ней, в разгромленном коридоре был свет, а впереди тьма, и, когда свет погас, она ничего не поняла – ей показалось, что тьма из кухни прыгнула и поглотила свет.

В темноте за ее спиной что-то произошло, она это точно знала, как знала и то, что жизнь ее кончилась.

Прямо здесь, прямо в эту секунду. Оказывается, секунда – это очень много.

В нее укладывается все – последние звуки капающей воды. Стук пришедшего лифта. Грохот крови в ушах. Сожаление о том, что все так быстро кончилось. Горе от того, что родителям будет трудно это пережить. Особенно отцу, он очень ее любит. То есть любил.

Волосы шевельнулись на затылке, и в последнюю секунду она прикрыла глаза – страшно умирать с открытыми.

Потом удар, мгновенная боль, вытеснившая все остальное, и все.

Очень быстро. Секунда – это так мало.

Белоключевский пару раз оглянулся, и Лиза спросила недовольно:

– Ты что? – Он мешал ей читать взятые из офиса бумаги.

– Машина.

– С машиной проблемы?

– С моей нет, – отрезал Белоключевский. Как только они уехали из офиса, он странным образом изменился. Стал таким, каким был утром и днем – решительным и компетентным. – Но вон тот автомобиль я, кажется, сегодня уже видел.

– Дим, все машины похожи друг на друга, как счастливые семьи, согласно графу Льву Толстому.

– На стоянке, – пробормотал Белоключевский. – Возле галереи твоей свекрови.

– Она не моя свекровь!

– Ну, значит, свекрови твоей сестры. Как все это сложно, черт побери!

– Что сложно?

– Все эти ваши родственные связи! Лиза сбоку посмотрела на него.

«Вот пойди пойми, о чем он говорит? Какие связи? При чем тут свекровь?»

– А может, Фиона приезжала к Вадиму?

– Это обычная практика? – спросил Белоключевский. – Она часто навещает своего сына и его жену?

Лиза пожала плечами. Фиона решительно ни при чем, Лиза была в этом уверена, зато бумаг за день накопилось много. Ей очень хотелось просмотреть их по дороге.

Еще ей хотелось есть и спать и не хотелось, чтобы приезжал Громов.

При Громове ей ни за что не удастся повторить то, что было сегодня ночью. Кто там кого соблазнил?

И как оно вообще вышло – все это соблазнение?! Она переложила листы в папке и опять углубилась в чтение.

– Хватит, – приказал Белоключевский. – Заканчивай.

– Что?

– Читать.

– Почему? – не поняла Лиза.

– Потому что я не дам тебе читать в машине, – отрезал он.

Лиза опять на него посмотрела. Он решительно выключил лампочку над щитком, бросил взгляд на попутчицу, а потом перевел его на дорогу.