– Заходи уж… озорница (произнесено это было крайне сурово, даже неприязненно).

Из-за стола ему навстречу встала высокая костлявая шкидла лет пятидесяти, в строгом темном костюме, на коем красовались значок «Заслуженный учитель РСФСР» и колодка из трех ленточек – Митя в гражданских советских наградах разбирался плохо и не смог с ходу определить, чего именно Крокодила удостоена и названа молодцом.

– Анна Селиверстовна? – вежливо спросил он (на табличке ее фамилия, имя и отчество значилась полностью).

– Да, – буравя его взглядом колючих глаз, сказала Крокодила. – А вы, значит…

– Митин Дмитрий (он чуть не ляпнул по привычке «Иванович», но вовремя спохватился, и никакой заминки не произошло) Михайлович. Бригадир фрезеровщиков «Аюканвагонмаша». – Он сделал короткую паузу и солидно добавил: – Комсорг ваграночного цеха. Старший брат этой… – он окинул Юльку крайне неприязненным, укоряющим, осуждающим взглядом, – проказницы. Получилось так, что отец в рейсе, в Ак-Товраке, вернется дня через четыре, а мать положили в больницу. – Он придал себе грустный вид. – Опять с почками что-то. Вот я, когда узнал, что… произошло, подумал, что могу взять на себя их обязанности. Или я не прав?

– Ну что вы, Дмитрий Михайлович, – сказала Крокодила, озирая его с явным одобрением. – Комсорг цеха, значит, надо полагать, передовой рабочий… Сразу видно, хотя вы человек и молодой, крайнее серьезный. Проходите, садитесь. – Она глянула через его плечо и тоном, каким в туалете орут «Занято!», изрекла: – А ты, Митина, посиди в приемной. С тобой разговор будет отдельный…

Глянув на Крокодилу, Митя, честно говоря, немножко удивился, как эта шкидла смогла сразу опознать презерватив. С ее рожей и пародией на фигуру следовало ожидать, что она с такими предметами незнакома – трудно представить мужика, который добровольно, по трезвянке согласился бы на нее залезть. Бывают такие рожи: никак не назовешь уродиной, но польстится нормальный мужик на такую не раньше чем просидит пару лет на необитаемом острове и замучается дрочить. Их классная, которая тогда обнаружила в классе громадную лужу и лопнувший презерватив, была очаровательной молодой женщиной лет двадцати девяти и, как теперь Митя понимал, знакомство с презиками явно водила самое тесное. Все старшие классы на нее украдкой облизывались, а кое-кто наверняка и гонял шкурку. Вот и отнеслась ко всему с юмором, ограничившись минимумом репрессий, а вечером наверняка рассказала мужу, и оба посмеялись досыта.

И тем не менее на пальце у Крокодилы наличествовало обручальное кольцо. Многое бы Митя отдал, чтобы посмотреть на ее муженька. И вспомнил старую пошлую песенку: ну тэбэ, да ну тэбэ, да ну, хто ж тэбэ ебэ, таку дурну?

Спохватился и настроил себя на максимум серьезности.

– Вы, конечно, знаете, Дмитрий Михайлович, что учинили эти, с позволения сказать, комсомолки? – казенным тоном вопросила Крокодила.

– Знаю, – сказал Митя с горестным видом. – Хорошо хоть, не Юля эту пакость в школу принесла.

– Что с нее долю вины не снимает.

– Безусловно, – согласился Митя. – В данном случае ответственность должна быть коллективной.