Нина прищурилась на снимок:

– Твоя жена?

– Нет-нет… моя подруга. Мать Араса. Она живет с моей матерью.

Марек на мгновение потупил взгляд.

– Но вы все равно вместе?

– Что ты имеешь в виду? – недоуменно спросил Марек.

– Вы – пара?

– Да. Но я работаю здесь уже больше года. Так далеко от дома! И я так одинок, Нина. Так одинок! Но я встретил тебя, и вдруг… как будто солнце взошло! Мне теперь есть с кем поговорить, и кому написать, и о ком думать…

– Но ты пишешь и домой?

– Да, я звоню домой каждый день. Но что им сказать? Я зарабатываю деньги. Мне грустно. Им грустно. Моя мать и моя подруга ссорятся. Арас вытворяет всякое, а меня там нет. Он начал говорить, а меня там не было. Я звоню, но они все там, всем им грустно, и они сердятся, а я сижу в той комнате с другими мужчинами. А из дома мне говорят: «Ох, Марек, ты что, постоянно торчишь в барах? Тебя вечно нет ночами, ты развлекаешься, а мы сидим тут, и нам нужно больше денег!» – Марек умолк на мгновение. – Это так тяжело, Нина!

Нина сглотнула. Ее чувства развернулись на сто восемьдесят градусов, от гнева и замешательства – к бесконечной жалости.

– Но разве ты не… разве тебе не приходило в голову, что я, возможно, не захочу иметь друга, у которого есть женщина и ребенок? У тебя есть семья, Марек! Разве я могу встать у них на пути?

– Не знаю, – пожал плечами Марек. – Здесь все по-другому, наверное? Вообще по-другому? – В его голосе послышалась надежда.

– Нет, не по-другому, – покачала головой Нина, готовая разрыдаться. – Я не… Я не из тех, кто…

– Но я и не думал о тебе так! – перебил ее Марек. – Никогда так о тебе не думал! Ты всегда была особенной, Нина. Такой особенной. Непохожей на других девушек.

Теперь его щеки раскраснелись, он по-прежнему держал в руке открытый бумажник. Нина осторожно коснулась его пальцев:

– Ох, Марек…

Он бросил на нее долгий взгляд, и надежда в его глазах медленно угасла.

– Мне так жаль… – пробормотал он. – Мне жаль. Мне не следовало думать…

– Именно, – кивнула Нина, стараясь удержать слезы. – Не следовало. Надо было соображать.

Марек все так же смотрел на нее.

– Когда ты поцеловала меня там, в поезде, я был так счастлив…

Нина качнула головой:

– Думаю, тебе нужно вернуться домой, Марек. Там ты будешь счастлив. Дома.

– Когда заработаю побольше денег. Когда смогу заботиться о своей семье и найти хорошую работу по специальности. Я должен делать то, что делаю. Это значит быть хорошим человеком.

Нина осторожно обняла его.

– Мне кажется, ты очень хороший человек, – сказала она. – И думаю, у тебя все будет в порядке.

– Я не хороший человек, – грустно возразил Марек.

– А ты думай об Арасе, – предложила Нина. – Думай о том, как он нуждается в тебе и как тебе нужно увидеть его.

– Я знаю, – кивнул Марек. – И как только смогу водить поезда в Латвии, вернусь домой.

Они пошли дальше, бесцельно, мимо старых женщин, игравших с внуками, потом вернулись на шумную жаркую улицу.

– Но мне будет этого не хватать, – сказал Марек. – Не Бирмингема, нет. И не мужчин в одной комнате со мной… Это все ни при чем. Я буду скучать по Шотландии. Там пахнет, как дома, дожди, ветер в траве и звезды над головой… Буду скучать по всему этому. И по тебе.