— Это была наша палата, — говорит Алиса.

— Да, — говорит Мария Павловна. Этот мерзавец, нарушивший клятву Гиппократа, этот так называемый врач, Александр Борисович, снова полез в палату в сопровождении твоего папочки.

— А вам не показалось? — спрашивает Алиса.

Мария Павловна протягивает из–за спины руку. В ней — чёрный ботинок.

— А это мне тоже показалось?

— Похоже на ботинок Алика Борисовича, — говорит Юлька.

— Вот именно. И я вам должна сказать: ваше счастье, что я перевела вас в другую палату, а бандиты этого не знали. Завтра утром я подниму на ноги не только милицию, но и медицинскую общественность.

— А они не вернутся? — спрашивает Юлька.

— По крайней мере, до завтра они обезврежены, — говорит Мария Павловна. — А ты, Алиса, уверена, что это не твой папа?

— Кому такой нужен?

— К сожалению, родителей мы не выбираем.

— Нет, честное слово, нет. Мой папа профессор.

— Этот не производит впечатление профессора.

Она закрывает за собой дверь.

— Нам повезло, — говорит Юлька. — Что нас перевели в другую палату и они не знали, куда.

— Но покоя не будет, — говорит Алиса. — Надо уходить.

И тут из коридора раздаётся снова крик, грохот, вой…

Алиса вскакивает, зажигает свет.

— А говорила, что они больше не вернутся, — говорит Юлька.

По коридору, преследуемый Марией Павловной, бежит Алик Борисович. Она лупит его сразу и шваброй, и его же собственным ботинком. Правда, на ногах у него уже два ботинка, так что тот, что в руке Марии Павловны — лишний.

Юлька закрывает спиной Алису.

Алик Борисович видит Юльку, кидается к ней, умудряется втиснуться в дверь, которую держит Юлька, и наваливается животом, чтобы не пропустить Марию Павловну.

— Сдавайся, лжедоктор! — кричит Мария Павловна, стуча в дверь ботинком. — Я всё равно вызову милицию! Тебя арестуют. И дети твои будут напрасно оплакивать свою сиротскую жизнь.

— Мария Павловна! — умоляющим голосом говорит Алик Борисович. — Это какое–то недоразумение. Мне позвонил ночной дежурный и сказал, что кто–то под моим именем…

— Что же, я вас не знаю, что ли! Оставьте ребёнка в покое! Она и так травмирована троллейбусом!

— Я был в это время в кино! Клянусь вам! Шурочка может подтвердить!

— Шурочка что хочешь подтвердит, — говорит Мария Павловна. — Она в вас влюблена.

— Чепуха! Мы просто дружим!

Юлька подняла вазу с цветами и занесла над головой, чтобы ударить Алика Борисовича, который увлечён разговором.

— Погоди! — говорит Алиса. — Он настоящий.

— Что? — Алик Борисович оборачивается, видит, что Юлька готова его ударить, закрывает голову руками и садится на койку.

Мария Павловна врывается в дверь.

— Он настоящий! Он не виноват! — Алиса пытается закрыть собой Алика Борисовича.

— Настоящий? — сурово говорит Юлька, не выпуская вазы. — А ты смотри на его ботинки.

Все смотрят на ботинки Алика Борисовича.

Они надеты наоборот.

— Ну простите, простите, — говорит Алик Борисович, нагибаясь, чтобы снять ботинки. — Я уже раздевался, когда позвонили. И очень спешил.

Он снимает ботинки и начинает их переодевать.

— Вроде другой, — говорит неуверенно Мария Павловна, опуская швабру. — Но очень похож.