«Ишь, отъелся как на ресторанных харчах!» — поразился Ухо и покрутил головой в поисках своего клиента. Он успел заметить, как Черепков, воровато озираясь, проскочил в подворотню в углу двора. Ухо сделал самое равнодушное выражение лица и пошел за ним. Второй двор был полной противоположностью первому. Асфальта не было и в помине. Когда-то, возможно, еще до войны, двор вымостили булыжником, теперь некоторые камни остались на месте, а вместо остальных была всунута разная дрянь: битые кирпичи, куски досок и даже целое бревно. Одну сторону двора занимал не дом, а странное сооружение с тремя воротами, напоминающее гаражи. Но ворота были хоть и дубовые, но ветхие, и закрыты на обычный амбарный замок. Возле ворот была куча старого тающего снега такой величины, что сразу стало понятно: эти ворота никто давно уже не открывал. Ухо тут же вспомнил, что он находится на Васильевском острове, что дома здесь очень старые и что невиданное сооружение является ничем иным, как каретником, который по ветхости никому уже не нужен, но и снести его ни у кого руки не доходят.
Он успел заметить, в какой подъезд вошел Черепков, осторожно двинулся следом и отметил, что тот поднялся на третий этаж и позвонил в восьмую квартиру. После чего Ухо выскочил во двор и стал внимательно наблюдать за окнами третьего этажа. Ему повезло, через некоторое время в крайнем окне зажегся свет и показались два силуэта. Один силуэт несомненно принадлежал Черепкову, а второй был безусловно женским.
«К любовнице побежал прятаться», — сообразил Ухо, поглядел еще немножко и пошел из двора, потому что из крайней парадной вышла старуха с черной клеенчатой сумкой и с кривоногой моськой на поводке. Моська тут же злобно залаяла и устремилась в атаку, старуха едва ее удержала.
Константин Черепков нажал кнопку дверного звонка с непритязательной надписью «А. Бубенцова». Кроме этого звонка, дверь квартиры украшали еще четыре или пять разнокалиберных звонков с самыми разными фамилиями, потому что восьмая квартира когда-то раньше, давным-давно принадлежала генеральше Бокариновой и состояла аж из семи комнат. Генеральшу, понятное дело, выселили в незапамятные времена, и помнила об этом только древняя старуха Софья Никодимовна, занимавшая угловую комнату в этой же квартире, и то только потому, что, по убеждению жильцов, находилась давно уже в глубоком маразме и связно могла изложить лишь события семидесятилетней давности. Но Константина Черепкова мало волновали страсти, кипевшие в восьмой квартире, в данный момент он был озабочен собственными неприятностями.
За дверью в ответ на звонок послышались быстрые шаги, и на пороге появилась вертлявая женщина с мелко завитыми короткими волосами. Женщина была довольно молода и подвижна, но предательские морщинки уже собирались вокруг глаз, да и кожа на лице не выглядела свежей, хоть женщина и не жалела косметики. Очевидно, она ждала кого-то другого, оттого и открыла дверь, не спрашивая. Увидев же Черепкова, женщина как-то странно всхлипнула, лицо ее перекосилось, и стало ясно, что она старше, чем кажется на первый взгляд.