– Моя слабость – это красивые, умные женщины, попавшие в трудное положение.

Миа потянулась к нему с поцелуем, но в этот момент хлопнула дверь туалета. Она быстро выпрямилась, смахивая с рукава несуществующую соринку.

– И что теперь? – Янссон не догадывалась, чему она сейчас помешала. – Какой смысл сидеть здесь в номере?

На экране телевизора врач из Рима рассказывал о своем исследовании. Они не обращали на него внимания, пока не прозвучало слово Зальцбург.

– Меня почему-то совершенно не занимает вопрос, будет наша планета уничтожена или нет в ближайшее время, – сообщил интервьюеру доктор Антонио Путелли, производя руками округлые движения, будто руководил невидимым оркестром. Он был обаятелен, изыскан, с проседью в черных волосах и несколько вычурной манерой излагать свои мысли. – За то короткое время, что мы живем на этой планете, человечество неоднократно сталкивалось с угрозой вымирания. Но гораздо больше, чем всяческие астероиды, землетрясения и инопланетные корабли, меня занимает то, что на наших глазах происходит с человеческим геномом. Наши пациенты демонстрируют каждый день новые, невиданные симптомы. Например, две десятилетние девочки-близняшки. Неделю назад это были совершенно обыкновенные маленькие девочки – сегодня одна из них заканчивает работу над своей второй симфонией, а другая вот-вот завершит решение одной из теорем Капланского.

Миа вскочила и направилась к двери.

– Ну и куда ты?

– Уезжаем!

Олли поднялся и заправил рубашку.

– Тогда, боюсь, мы расстаемся.

Миа изо всех сил сжала дверную ручку, борясь с болью, пронзившей сердце.

– Опять бежишь? – она возненавидела себя за эти слова, едва успев их произнести.

– Ради тебя же… – Олли поднял руки, защищаясь.

– Кто бы сомневался.

– Я и забыл, что ты можешь быть злюкой, – усмехнулся Олли.

Янссон глядела то на одного, то на другого, как будто следила за партией пинг-понга.

– Чего-то ты не договариваешь, – Миа вдруг вспомнила про пистолет у себя за поясом.

Олли пнул ножку кровати.

– Когда я начал с ними сотрудничать, Страж зашил мне чип слежения. Я бы его давно вытащил, но найти не могу. Они мне сделали с полдюжины уколов, я все эти места проверил – ничего. Как бы я ни хотел остаться с тобой, они нас тут же обнаружат и пришлют бойцов.

– Будем все время в движении, пока не найдем и не обезвредим чип, – предложила Миа.

– Они сейчас знают, где мы? – заволновалась Янссон.

– Вне всякого сомнения. Эти двое, которых Миа пристрелила в институте, шли за мной, и я привел их к ней, – Олли повернулся к Мии: – Тебя могли похитить или убить.

– Если бы не ты, меня давно бы убили. Не в Бразилии, так в Тибете или еще где. Ты едешь с нами. Прекрати нытье и собирайся.

– Я было думал, ты – нежный цветочек, – засмеялся Олли. – А ты просто хищник какой-то.

– Буду считать за комплимент.

– Мы даже не знаем, куда едем, – Янссон была новичком в жизни в бегах, но учиться приходилось по ходу дела.

– Отлично знаем, – Миа показала на телевизор, где доктор Антонио Путелли все еще вещал про Зальцбург. – Мы едем в Рим.

Джермантаун, Мэриленд