Ночь 6 августа и утро 7 августа ничего нового контрразведчикам не принесли. Работа оперативно-поисковых групп в ближайших к объекту Х станицах и хуторах результата не дала. Похожие на диверсантов фигуранты отпали один за другим. Что касается группы Важи, то она по-прежнему находилась на даче Пацана и убивала время за рыбалкой. Эта ее кажущаяся пассивность все больше нервировала Аниченко и Писаренко. Разрядил обстановку звонок генерал Шепелева.

Он сообщил: из Южной Осетии поступают хорошие новости. С раннего утра 7 августа грузинская армия начала отвод тяжелой техники с передовых позиций под Цхинвалом. Вслед за этим последовало выступление Саакашвили. В нем он предлагал югоосетинской и абхазской сторонам отказаться от силовых акций и без предварительных условий сесть за стол переговоров. Его заявление стало первым серьезным сигналом, который говорил: в Тбилиси одумались и поняли, что худой мир лучше любой войны.

Информация Шепелева вызвала всеобщий вздох облегчения на командном пункте операции. Аниченко и Писаренко оживились.

— Похоже, «Ястребам» дадут отбой! — заключил Писаренко и, довольно потирая руки, заявил: — Теперь спокойно посмотрим Олимпиаду.

— После того как всех стервятников посадим в клетки, — умерил его энтузиазм Аниченко.

— Это уже дело… — Договорить Писаренко не успел.

В зал ворвался Васильев и доложил:

— Василий Сергеевич, только что звонил Ковалев! Пацан на связь не выходит!

— Почему?! Что произошло?! — от благостного настроения Аниченко не осталось и следа.

Васильев пожал плечами.

— Может, не все так плохо, — не терял надежды Писаренко и уточнил: — Александр Васильевич, резервное время связи вышло?

— Да.

— Сигнал тревоги Пацан подавал?

— Нет.

— Что сообщают с постов наблюдения в Ахтырской и на Грушевом? — торопил с ответом Аниченко.

Васильев, сверившись с записями, доложил:

— 7 августа в 7.45 Пацан выехал из дома в Ахтырской и до обеда, а точнее, до 12.27 находился в кафе «Бивак», потом занимался покупками на базаре в Абинске…

— Наверно, для диверсантов? — предположил Писаренко.

— Возможно, — согласился Васильев и продолжил доклад: — В 14.32 Пацан с базара отправился на хутор Грушевый и сейчас должен находиться там. Машина, во всяком случае, стоит во дворе дачи.

Аниченко переглянулся с Писаренко, затем глянул на часы. С момента сеанса связи с Пацаном прошло 42 минуты, а он продолжал молчать. На него это было не похоже, в душе Аниченко зашевелились недобрые предчувствия, а в голосе зазвучала тревога:

— М-да, товарищи, что-то у нас идет не так?

— Всякое может быть, Василий Сергеевич, — не спешил драматизировать ситуацию Писаренко и спросил у Васильева: — Тайник у хутора проверяли?

— Смотрели, записки от Пацана в нем нет.

— А диверсанты хоть на месте? — начал терять терпение Аниченко.

— Должны быть на хуторе.

— Так должны, или их там нет?

— С поста в Грушевом докладывают: за пределы хутора они не выходили.

— Докладывают, а что толку?! Пацан молчит! Мы ни черта не знаем! — в сердцах бросил Аниченко и потребовал: — Александр Васильевич, садись в вертушку и лети к Ковалеву. Кстати, где он сам?