Человек улыбнулся Афоне, показав ослепительно белые зубы, и сказал что-то. Что именно, Афоня не понял, потому что говорил он как-то странно и смешно, заворачивая язык, гундося и пришептывая. Тронул ладонью сумку, висевшую у колена. Только теперь Афанасий разглядел на его боку маузер в полированной деревянной коробке.

— Кто такой? Чего безобразничаешь? — сказал Афоня сурово.

Но незнакомец уже глядел поверх его головы, в сторону. Афанасий оглянулся. На краю выгона жались станичники, а прямо к ним катила на дрожках поповна Настасья Никитична, малиновая ее накидка так и трепыхалась от нетерпения, шляпку сдувало, и она держала ее обеими руками в длинных черных перчатках. На вожжах сидел отец Паисий. Видно, событие оторвало его от трапезы: губы были в яичном желтке, а за воротом торчала полотенчатая салфетка.

Настасья Никитична, не дожидаясь, когда дрожки остановятся, спрыгнула с них и быстро пошла к летуну.

— Какое событие! — говорила она, медово улыбаясь. — Вы как Икар в этом верблюжьем краю! Позвольте приветствовать мужественного пилота на этой земле!

Незнакомец улыбнулся еще шире и сказал что-то уже совсем непонятное. Афоня злорадно ждал, что станет делать поповна, но та только расширила глаза еще больше и, бледнея от радости, сказала:

— Ах, так вы англичанин? Ай эм немного спик инглиш… Экскьюз ми совсем немного. Ах, какой вандерфул! Вив ля Британиа!

Она — Афоня ахнул — протянула руку британцу, и тот приложился к ее пальчикам.

Он быстро заговорил, она слушала, кивая, потом пошарила взглядом, наткнулась на Афанасия, поманила:

— Мальчик! Наш гость боится, что его летательный аппарат подвергнется нападению скота или темных людей. Он приказывает, чтобы ты охранял его и не подпускал любопытных. Пока тебя не заменят более взрослые.

— Чего там… Могу, — согласился Афоня. Британец все понял и без слов, потрепал Афанасия но щеке рукой в холодной перчатке.

В машине зазвякало, сзади, со второго гнезда, вылез еще один летун, коренастый, низенький, с бритой, круглой головой. Шапку он держал под мышкой. Летучие гости пошепелявили, погугукали по-своему.

Поповна уцепилась за них, они уселись на дрожки и покатили в станицу.

К аппарату никто не подошел, видно было, как поповна что-то сказала в толпу запретительное. С выгона все побежали за дрожками глазеть на иноземцев.

Афанасий, холодея от восторга, остался один на один с аппаратом, хлопая ладонями по коленям, приседал, прыгал, приглядывался. То, что он видел, не было похоже ни на что виденное им до сих пор. Вообще-то он слыхал, что на фронтах войны с германцами летали аэропланы. И даже видел в журнале «Нива» картинку: русский аэроплан гоняется в небе за кайзеровским с черными крестами на крыльях. Но то была картинка, на ней все казалось неправдой — чего люди не сбрешут! И она не трещала, не поднимала пыль, не была вот так, рядом. А тут стоит, задрав тупой нос кверху, лодка не лодка, бочка не бочка, черт те что — с широкими крыльями, меж которыми воткнуты высокие тонкие стойки. Он осторожно потрогал узкое нижнее крыло, оно показалось ему хлипким. На ребрышках (их грани хорошо были заметны) туго натянута какая-то мануфактура, скользкая от лака.