Сжимая руль, я жестко вела машину по неровной дороге. «Селика» норовила выйти из-под контроля на коварном щебне, выскочить в сторону на ухабе и унести нас туда, куда я совсем не хотела.

Опустив стекло, я набрала полные легкие теплого воздуха. У него был вкус сосновой живицы и пыли, травы и цветов. У него был вкус жизни. Я пила его, пытаясь отогнать мысли о смерти, мысли о предательстве и убийстве.

Я по уши влюбилась в Торнвуд. Я не хотела его покидать. Не хотела, чтобы прошлое сорвало меня с места, погнало оттуда, где я чувствовала себя хорошо. Но в доме отчетливо ощущалось присутствие Сэмюэла. Когда-то он ходил по тем же самым половицам, по которым теперь легко ступали ноги моей дочери; он дышал тем же воздухом, которым теперь дышали мы, спал в той самой темноте, которая теперь опускалась на нас. Его кровь текла в жилах моей дочери, а его сны текли в моих снах…

Если он был убийцей, тогда как мы могли оставаться?

По правде говоря, я не могла позволить себе поверить, что Сэмюэл Риордан кого-то убил. А значит, если я хочу здесь жить, придется найти достаточно свидетельств, чтобы доказать – по крайней мере себе, – что он невиновен.

Ухабистая грунтовка закончилось, началось гудронное шоссе. «Селика» перестала подпрыгивать и ехала гладко. Я взглянула на Бронвен. Она сидела в наушниках и смотрела в окно, погруженная в свои мысли.

Я попыталась проглотить вставший в горле комок. Освободиться от тени, которая окутала мое сердце, но она не поддавалась. Более того, понемногу сгущалась.

Айлиш и Сэмюэл казались мне очень реальными. Как члены семьи или близкие друзья. Я начинала волноваться всякий раз, когда думала о них, у меня постоянно возникало ощущение, что я знала их близко и любила. Словно часть меня уплыла в прошлое, чтобы присоединиться к ним, и не в состоянии была вернуться. Я чувствовала себя потерянной… и абсолютно, ужасно одинокой.

Прежде я уже дважды испытала такие чувства. В первый раз – когда умерла тетя Мораг. Во второй – в тот памятный день, когда Тони усадил меня и попытался объяснить, почему он должен жениться на другой женщине.

В третий раз – безумие какое-то – это было сейчас.

Лицо у меня болело, голова раскалывалась, а редко надеваемые туфли на высоких каблуках убивали. Я жалела, что не могу прекратить улыбаться.

В зеленом парке рядом с рекой Брисбен, под величественными фиговыми деревьями толпилась сотня пришедших на свадьбу гостей. Стояла середина дня. Небо – цвета кобальта, солнце сияет белым. Над головой пронзительно вопили чайки, их крики прорывались сквозь приглушенный шум транспорта, придавая атмосфере праздничность.

Невеста, с бутонами гардении в блестящих темных волосах, красовалась в классическом пышном платье без бретелек. Она была крупной, очень красивой, пышногрудой, с ослепительной улыбкой. Жених время от времени обнимал ее, чтобы поцеловать, или кружил, и тогда мягкие душистые лепестки сыпались на траву вокруг них.

«Вот глупенькие, – думала я. – Любовь долго не длится». Урок был горьким, но благодаря Тони я много лет назад отучилась на отлично и получила степень магистра по разочарованию. Назовите меня циничной, но я никогда не видела, чтобы любовь сделала кого-то по-настоящему счастливым. Самым довольным человеком из тех, кого я знала, была тетя Мораг, и она всю жизнь прожила одна. «Свободна, – как часто заявляла она, – от всех огорчений и разочарований, которые получаешь от любящего мужчины».