Я взглянула на часы на приборной доске. Хоб и его брат уже полным ходом работают в саду Торнвуда. От Мэгпай-Крика до него добрых полтора часа езды. Я прикинула, что если поеду на пределе, то покрою это расстояние за пятьдесят минут.

Ко времени моего возвращения в Торнвуд солнце палило нещадно. Трава поникла, листья утратили свою непреклонную решимость бороться за жизнь и стали падать на землю, сучки трещали, словно на грани самопроизвольного возгорания. Даже лорикеты казались раздраженными, вопя и перекликаясь друг с другом, собираясь в птичьей купальне и пытаясь охладиться.

Миллеры здорово продвинулись в саду. Лужайка была подстрижена, кусты подрезаны, а назойливые ветки манго бережно удалены.

Я приняла душ и переоделась в более привычную для меня одежду – обрезанные джинсы, майку – и босая стала теперь подглядывать за Миллерами из разных окон, восхищаясь их явной невосприимчивостью к изнуряющей жаре.

Хоб отклонил мое предложение помочь с переноской стекла из его помятого внедорожника. Поскольку брат Хоба, Герни, избегал даже подходить к дому, старику пришлось сделать две ходки. Сначала он принес ящик с инструментами и охапку деревянных обрезков. Затем надел грубые перчатки, чтобы принести стекло. Когда он наконец обосновался в ванной комнате, его лицо порозовело и блестело от пота, белоснежные волосы прилипли к голове.

Хоб принялся счищать оконную замазку вокруг разбитых стекол. После этого вынул все поврежденные куски и завернул их в газету, затем измерил стекла на замену. Я нашла предлог для вмешательства, предложив кофе со льдом, и когда Хоб вежливо посетовал, что уже выпил свою единственную за день чашку, я решила перейти прямо к делу:

– Я все думаю о том, что вы сказали мне сегодня утром.

Он стоял спиной ко мне, поэтому выражения его лица я не видела, лишь мелькнул профиль, когда он наполовину обернулся ко мне.

– Это о чем, деточка?

– Мне любопытно, Хоб. Где нашли тело Айлиш?

Проведя скребком по основанию оконной рамы, Хоб отколупнул еще один кусок замазки, осколки которой дождем полетели на пол.

– Ее нашли в овраге, – спокойно ответил он.

– В Торнвуде?

Он кивнул:

– Ее сильно избили и бросили там умирать.

В моем сознании тихо прозвучал сигнал тревоги, но я не обратила на него внимания. «Узнай подробности, – предупредила я себя, – прежде чем впускать в голову безумные идеи».

– Поэтому вы и думаете, что виноват был Сэмюэл, да? Потому что Айлиш нашли на его земле?

Хоб размышлял, глядя на окно и почесывая щетинистый подбородок.

– Я хочу снять весь подоконник, он прогнил насквозь. Хорошо, что я привез лишние доски.

– Хоб?..

Он вздохнул.

– Какое теперь это имеет значение? Слишком много времени прошло. Перестаньте переживать из-за Сэмюэла Риордана – что он сделал или чего не делал. Торнвуд теперь ваш, это ваш дом. Не позволяйте прошлому выгнать вас отсюда.

Он был прав – это не должно иметь значения; бесполезно раскапывать факты, которые слишком глубоко похоронены. Я все пыталась отказаться от расследования. И терпела поражение.

Пусть Айлиш погибла, а Сэмюэл давно умер, но для меня они стали реальными. Такими реальными, что я, закрыв глаза, могла чувствовать сладкий аромат роз, слышать звонкий смех молодой женщины, гулявшей по саду, и видеть – так ясно, что у меня слезились глаза, – высокого мужчину, ссутулившегося в беседке, его ангельское лицо, освещенное дьявольской усмешкой.