— Этот туберкулез… Вы сможете его вылечить?

— Вылечить – нет, здесь не существует нужных лекарств. Но я знаю, что делать, дабы им не заболеть. Это и вам нужно, ваша светлость, в моем времени вы умерли от туберкулеза.

— Хорошо, — торопливо кивнул Даву. — Мы поговорим об этом позже.

Глаза мне на обратном пути не завязали, из чего следовало, что врагом более не считают. Это получило подтверждение за аванпостом.

— До свиданья, граф! — Маре протянул мне руку, которую я охотно пожал. — Знайте: если все сбудется, в моем лице у вас появится верный друг.

— Буду счастлив им стать, господин генерал! — церемонно поклонился я и поскакал к себе.

День клонился к закату. В приемной Александра меня встретил знакомый адъютант.

— Его величество занят, — ответил в ответ на просьбу доложить. — У него главнокомандующий и генералы. Обсуждают завтрашнее сражение.

— Сообщите, что прибыл Руцкий с пакетом от Даву, — настоял я.

Он поколебался, но скользнул в дверь кабинета. Скоро появился обратно и предложил заходить. Я шагнул за дверь. Кабинет был ярко освещен, в глазах зарябило от обилия золотого шитья на генеральских мундирах. Присутствующие с любопытством уставились на меня. Я подошел к Александру и протянул пакет.

— От маршала Даву.

Царь взял пакет, сломал печати, развернул бумагу и впился глазами в текст.

— Что?! — удивленно воскликнул минутой спустя. — Французы согласны капитулировать?

Генералы изумленно загомонили.

— Это правда, граф? — Александр посмотрел на меня.

— Пакет вручил мне лично маршал. Перед этим имели беседу. Я предложил ему капитулировать, он согласился. На определенных условиях.

— Ах, да! — царь углубился в чтение. — Все свободны! — объявил, закончив. — Обсуждать завтрашнее сражение не имеет смысла. Попрошу остаться вас, граф, — он посмотрел на меня. — И еще вас, Карл Васильевич.

Когда генералы вышли, Александр протянул Нессельроде письмо Даву. Тот принялся читать. Царь ждал с выражением нетерпения на лице.

— Что скажете, Карл Васильевич? — спросил, когда Нессельроде закончил.

— Англичане будут против, — ответил будущий министр иностранных дел. — Они хотят видеть на французском троне Бурбонов.

Вот же англофил! Или хочет угодить царю: тот с британцами дружит.

— Ваше мнение, Платон Сергеевич? — спросил Александр.

— У нас есть возможность завершить кампанию с великой славой и пользой для России, ваше императорское величество, — решительно сказал я. — Мы несли основную тяжесть войны, пока британцы сидели на своем острове. Нам и решать. Англичане получат отмену континентальной блокады, из Испании и германских земель французы уйдут – чего ж им больше? Если станут возражать, можно предложить завершить кампанию самим. Будет любопытно посмотреть, что выйдет.

— Не любите вы англичан, — покачал головой Александр.

— Я не люблю всех, кто пытается нанести вред моему Отечеству, ваше императорское величество. Почему русские солдаты и офицеры должны умирать за интересы британцев? Если им так дороги Бурбоны, пусть выделят им земли на своем острове. Или где-нибудь в Индии.

— Только не скажите это графу Кэткарту! — погрозил мне пальцем царь. — Мне предстоит неприятный разговор с ним. Хотя признаю вашу правоту – интересы России важнее. Что по поводу остальных условий маршала? — повернулся он к Нессельроде.