— Все идет хорошо, так ведь? — тихо спросила я.

— Скоро узнаем, — было все, что он ответил.

Наконец заседание продолжилось. Я ожидала от своего адвоката настоящего юридического чародейства, поэтому была слегка разочарована, когда он заявил:

— Я хотел бы вызвать Маркуса Питерсона.

Я не понимала, чем мог бы помочь мне добряк Маркус. Впрочем, наверняка из него выйдет хороший свидетель. Он мог подтвердить, например, что я не была наркоманкой. Но насколько это могло помочь?

Открылась задняя дверь, и вошел Маркус. Он не смотрел на меня, когда проходил мимо стола защиты. Вид у него был как у мальчишки, напялившем отцовский пиджак. Когда он был приведен к присяге и сел за кафедру для свидетелей, я почти почувствовала, как ему неудобно.

— Спасибо, что присоединились к нам, мистер Питерсон, — сказал мистер Ханиуэлл. — Я знаю, что этот поступок потребовал от вас большой смелости.

Смелости? Просто сказать, что я была порядочным человеком, никогда не продававшим кокаин?

— Спасибо, — сказал он своим мягким голосом.

— Когда вы познакомились с ответчиком, то есть с миссис Баррик?

— В две тысячи одиннадцатом. Я был менеджером отделения «Старбакс» в Стонтоне и нанял ее в качестве бариста.

— Как бы вы описали ваши отношения с ней?

— То есть как я отношусь к ней персонально, или что я мог бы рассказать ей и другим людям? — загадочно спросил он.

— Если угодно, оба варианта.

— Ей и кому угодно я бы сказал, что мы добрые друзья, не более того.

— Но ведь это не вся правда, не так ли? — поинтересовался мистер Ханиуэлл.

— Да, не вся.

— Не могли бы вы сообщить суду, что вы имеете в виду?

— Если честно, я влюбился в Мелани Баррик с тех пор, как впервые увидел ее.

Ой-ой.

Я почувствовала, как запылали мои щеки. Ведь Бен постоянно твердил мне об этом. И мне стало крайне неловко, что Маркус оказался в зале суда.

Но я до сих пор не понимала, как это связано с делом о наркотиках.

— Вы когда-нибудь выражали ей свои чувства?

— Нет, — сказал он. — Но я был близок к тому, чтобы сделать это, много, много раз. Если честно, то я просто мечтал перед ней объясниться. Сколько раз я прокручивал эту сцену в голове, когда не мог заснуть или просыпался слишком рано.

— Но вы так и не сделали этого?

— Нет. Думаю, что поначалу мне казалось неуместным нарушение субординации, я ведь был ее начальником. А потом она начала встречаться с Беном Барриком, и… Думаю, я всегда знал, что она не ответит мне взаимностью. Для нее наши отношения были дружбой и ничем больше.

— Но вы настойчиво поддерживали эту дружбу?

— Да. Я думал, что лучше уж пусть Мелани хоть немного общается со мной, чем вовсе не контактирует.

— Вы ведь женаты, не так ли?

— Да, но, по правде говоря, это не важно. Я бы, не раздумывая, расстался со своей женой, если бы у меня появился даже малейший шанс завести отношения с Мелани.

— Ваша жена знает об этом?

— Возможно. Я, правда, всегда все отрицал, но не могла же она быть настолько глупа, чтобы до конца мне поверить.

Он говорил прямо, без обиняков. И мне оставалось только представлять, какая боль скрывалась за его словами.