Степан Никифорович это знал – потому и приказал наводчику стрелять именно туда. Расчет оказался верным: «тридцатьчетверка» с приметным крестом на башне остановилась как вкопанная.

– Переноси огонь на головную машину!

– Есть, командир! – Тахтар Аубакиров приник к окуляру телескопического «ломающегося» прицела TZF-12.

Этот прицел был бинокулярным и очень удобным: картинка была более объемной, с относительно широким полем зрения. А вот на модификациях «Пантер» «Ausführung-A» и «G» ставился более простой монокулярный прицел TZF-12А, представлявший собой правую трубу прицела TZF-12. Так что и на своей хваленой «цейссовской» оптике немцы уже стали экономить.

Вращение башни производилось гидравлическим механизмом, осуществлявшим отбор мощности от двигателя танка; скорость вращения башни зависела от оборотов двигателя, при 2500 оборотах в минуту семисотсильного «Майбаха» время поворота башни составляло 17 секунд вправо и 18 секунд влево.

В это время две оставшиеся «Пантеры» сумели зажечь еще одну вражескую «тридцатьчетверку».

Экипаж гвардии старшего лейтенанта Стеценко продолжал стрельбу. Но все равно чувства были, как будто убиваешь своего верного пса, который верой и правдой служил много лет…

И тут внезапно стало не до лирики – сильный удар пришелся прямо в лоб, точнее – на правую сторону. Весь бронированный корпус «дикой кошки» содрогнулся от удара. Двигатель, хоть и расположенный в кормовом отделении, пару раз чихнул, но потом все же опять заработал.

Гораздо хуже дело обстояло с трансмиссией и подвижностью танка. Степан Никифорович опасался, что попадание разобьет к чертям собачьим приводы ведущих катков, которые у «Пантеры» располагались спереди, как и сами ведущие катки.

– «Мехвод», развернись лбом, так хоть как-то защититься сумеем!

– Есть, командир!

«Пантера» медленно, рывками, стала разворачиваться: видимо, снаряд все же повредил привод правого ведущего катка. И тем не менее танк еще не полностью потерял подвижность.

Следующая бронебойная болванка чиркнула по наклонной броне рядом с бугельной установкой для курсового пулемета.

– Что это за сволочь?!!

– «КВ», командир. – Наводчик Аубакиров был беспристрастен, как сама смерть, занесшая уже косу над головами четырех советских танкистов.

Степан Никифорович и сам увидел угловатого стального монстра, который громыхал им навстречу, окутанный шлейфом пыли. Это был «Panzerkampfwagen KV-IA 753 (r)» – трофейный «Клим Ворошилов-1», состоявший на службе бронетанковых сил вермахта. Неизвестно, откуда он тут взялся, возможно, остался еще с сорок первого года, когда беспомощный гигант завяз в болоте без топлива или без боекомплекта… В то лето 1941 года гитлеровцы вот так, целехонькими, получили много наших танков и прочего оружия. Для них «Клим Ворошилов» стал настоящим подарком, еще бы – с толстенной броней и самой мощной на тот момент 76-миллиметровой танковой пушкой Ф-22.

Теперь советский танкист понял, что чувствовали его противники за относительно тонкой броней «Pz.Kpfw III» или «Pz.Kpfw IV»…

Толщина лобовой брони – 75 миллиметров, лба башни – 95 миллиметров. А в 1941 году сварные башни и борта некоторых танков были дополнительно усилены 25-миллиметровыми бронеэкранами. Первые же встречи немецких танкистов с «Климом Ворошиловым» вызвали у них настоящий «панцершок»! Танк практически не пробивался из немецких танковых пушек, например, немецкий подкалиберный снаряд 50-миллиметровой танковой пушки пробивал борт КВ-1 с дистанции трехсот метров, а в лоб – только с расстояния сорока метров. Но желающих подобраться настолько близко к русскому механизированному монстру почему-то было немного… А выживших после такого «знакомства» – и того меньше!..