Во Дворце я посещал сразу несколько кружков. Мне все хотелось попробовать, все было интересно, меня никто не заставлял. Я занимался драматическим искусством, фотографией и баяном – и даже потом играл в детском оркестре.
В детстве я очень любил рисовать сказочных богатырских лошадей, изучал их анатомию, подолгу разглядывал все конные скульптуры, которых у нас в городе полно, и в Русском музее, и в Эрмитаже, – очень нравились мне эти существа. И когда я уже учился в средней художественной школе при Академии художеств, у меня появилась возможность доставать книги или альбомы по лошадям, и в них я все разыскивал этих огромных лошадей, поразивших меня в свое время. Но конь-тяжеловоз оказался не таким большим, как это представлялось в детстве. Прямо как в фильме Льва Кулиджанова «Когда деревья были большими» (это же я сам был маленьким).
Красоту Петербурга я чувствовал всегда. Сначала, когда учился в художественной школе, много рисовал и по заданию, и от души все пейзажи, все замечательные петербургские уголки. Летом у мамы не было денег меня куда-то отправлять, и все каникулы я ходил в Летний сад и вокруг него, на Марсово поле, и, как сумасшедший, рисовал закаты. Город меня, безусловно, воспитывал.
В художественной школе мы учились в здании Императорской Академии художеств на Васильевском острове, напротив сфинксов на набережной. Это вообще отдельная глава. Такого класса, как у нас, больше не было и быть не могло: Наташа Абдулаева, Ася Векслер, Олег Григорьев, Боря Кругликов, Саша Погоняйло, Саша Фоминых, Оля Ческидова, Миша Шемякин, Влад Янушкевич… Извините, что вспомнил не всех.
А преподаватель по рисунку Леонид Сергеевич Шолохов… А завуч Тамара Георгиевна Замбржицкая… А учитель физики Пал Семенович, на уроках которого я пел народные песни, а он аккомпанировал на балалайке…
«Тлетворное влияние» Миши Шемякина
С Мишей Шемякиным я познакомился в художественной школе. Его семья тогда вернулась из Германии, и он сидел со мной за первой партой. Он тогда уже довольно хорошо рисовал и старался идти своим путем, а не академическим, по которому велось образование.
Нас в художественной школе воспитывали на передвижниках, а мы рассматривали у Миши альбомы импрессионистов. И преподаватель схватился за сердце, когда увидел мою работу, выполненную в технике Ван Гога, на сюжет, почерпнутый у Босха. Сам Миша тогда увлекался Босхом, и у меня до сих пор сохранились его рисунки тех лет. Мы с ним делали диафильм по книге Ярослава Гашека «Бравый солдат Швейк». Брали фотопленку с русскими сказками, смывали с нее изображение и тонким, 87-м, перышком рисовали маленькие картинки, меньше, чем современные фотокадры. На один фильм мы делали тридцать-сорок кадров – по кадру на один небольшой эпизод. Удивляюсь, как у нас хватало терпения это делать, выстраивать целый фильм, который мы по вечерам показывали нашим приятелям. До сих пор поражаюсь, как это можно было делать без увеличительных стекол!
У Миши семья была довольно интересная: его мама Юлия Николаевна была актрисой театра кукол Евгения Деммени, который находился в соседнем доме, – у меня был дом № 54, а у них № 52 по Невскому проспекту. И мы ходили с Мишей на эти спектакли. Вообще этот театр мне нравился, и его мама была совершено необыкновенной красоты, которая сохранилась у нее до последних дней.