– Вы здесь, а я там. Вы здесь, а я там.

– Вы там сверху на нас глядите, Антон Афанасьевич, как с самолета. А мы тут с земли на вас смотрим и любуемся.

Лемехов поставил на стол блюдо с розовой строганиной. Топтыгин приказал ему:

– Разлей нам водки и сам садись, – повернулся к гостю: – У нас, конечно, Антон Афанасьевич, нет итальянской кухни. Разных там ракушечек, устричек, червячков. Зато строганиной угощаю от сердца. Ели когда строганину, Антон Афанасьевич? Смотрите, как надо!

Лемехов наполнял рюмки, а Топтыгин положил на свою темную корявую ладонь розовый лепесток мяса. Потряс солонкой. Тряхнул несколько раз перечницей. Свернул лепесток в рулончик.

– Это якутская кухня. – Он подмигнул гостю хитрым синим глазком. Опрокинул рюмку водки в большой темный рот. Запихнул следом рулончик. Морщась, двигая желваками, стал жевать большими собачьими зубами. – А ну, Антон Афанасьевич, теперь вы! По-якутски!

Гость, подражая Топтыгину, раскрыл узкую, с тощими пальцами ладонь. Положил строганину. Посолил, поперчил. Но рулончик у него не получился. Выпил водку, схватил зубами розовый лепесток. Шевеля усами, заглатывал и давился.

– Ничего, Антон Афанасьевич, привыкнете, якутом станете. К утру подойдем к Ленским столбам. Там вертолетом на речку, где не ступала нога человеческая. Такой рыбалки вы не видали, Антон Афанасьевич. Рыба ленок, слыхали? Бросил, вынул! Бросил, вынул! Я вам праздник устрою!

Он обхаживал гостя, угождал ему. Не в первый раз принимал на борту нужного человека.

– Вот анекдот, Антон Афанасьевич. Стоит якут в карауле. Идет человек. «Стой! Говори пароль!» – «Пошел на хер!» Пропустил, а сам думает: «Странно. Два года служу, а пароль не меняется!» – Топтыгин захохотал, зорко наблюдая за гостем, как опытный повар наблюдает за блюдом, которое поспевает. Видно, блюдо поспело, потому что Топтыгин отодвинул водку и строганину. Навалившись на стол, потянулся к гостю: – Вы, Антон Афанасьевич, видите мою работу. Кровь из носа, а корабли на север гоню. Флот устарел, корабли выходят из строя, а груз на север гоню. В Лене воды с гулькин хер, многотоннажные танкера не проходят, перекачиваю соляру в плоскодонки, а северный завоз толкаю. Буровики ждут, геологи ждут, алмазные карьеры ждут, военные ждут. Их не интересует, как Топтыгин грузы доставит. Хоть по реке, хоть по зимнику, хоть на своем горбу. Я и доставляю. Помогите, Антон Афанасьевич! Дело государственное!

Гость вяло жевал рыбу. Подносил к печальному носу розовый ломоть. Нюхал, а потом совал под куцые усы и жевал.

– Все в вашей власти, Антон Афанасьевич. Одно ваше слово, и мне увеличат квоту. Хоть бы на треть. Я на выручку отремонтирую флот, починю причалы, закуплю пароходы. И конечно, вас не забуду. Десять процентов, Антон Афанасьевич, это по-божески!

Гость жевал, сонно прикрыв глаза, словно не слышал.

– Пятнадцать процентов. Все в вашей власти. Вы же такой человек. Одно ваше слово!

Гость положил в рот ломоть строганины. Она свисала у него изо рта, словно он высунул розовый длинный розовый язык. И сам же его сжевал.

– Двадцать процентов, Антон Афанасьевич. Вы же великий человек. К вам сам президент прислушивается.