Солдаты между тем по приказу лейтенанта расположились вокруг ям.
– Святой отец? – тусклым голосом окликнул мужчина. За его спиной стояла женщина со стариком и двумя детьми; очевидно, его семья.
– Благословляю тебя… – начал фон Фрайзинг охрипшим голосом.
– Нет, святой отец, – мужчина отмахнулся, – только не в этот раз. Я хотел спросить вас.
Иезуит взглянул на него внимательнее.
– Да, сын мой?
– Вы расскажете об этом? О том, что с нами сделали?
Фон Фрайзинг покачал головой.
– Боюсь, они не захотят оставлять меня в живых. Я… – Он запнулся.
Мужчина посмотрел на него в изумлении; черные сосуды пульсировали вокруг его шеи.
– И, зная это, вы пошли за нами?
– Вы нуждались во мне. За этим я здесь, на то я и служитель Господа, – ответил монах.
– Но сегодня Господь, видно, отвернулся от нас.
– Не путайте то, чему Он учит нас, с тем, что мы делаем.
– Может, вы и правы, святой отец… – Мужчина взглянул на ямы и на солдат, потом оглянулся на свою семью. – Святой отец… вы ведь не откажете умирающему в последнем желании?
– Говори.
Мужчина наклонился к нему.
– Живите так, – прошептал он, – чтобы мы о вас помнили.
Иезуит поднял на него глаза. Слова мужчины что-то всколыхнули в нем, и чувство страха и бессилия, которое овладело им в самом начале, вдруг потеряло над ним власть.
– Как твое имя?
– Лукас Хольцнер, святой отец.
Фон Фрайзинг поднялся. Его ряса развевалась на ветру, взгляд был полон решимости.
– Лукас Хольцнер, ты и твои собратья будут помнить. Даю тебе слово, как иезуит и слуга Божий.
Мужчина улыбнулся.
– Значит, я в вас не ошибся.
Его схватили – и вместе с семьей и десятком других несчастных вытолкали к яме.
– Стрелки!
Фон Фрайзинг закрыл глаза.
– Целься!
Началось…
XCIII
Далеко, в сотнях миль от Вены, ребенок заплакал во сне. Мать склонилась над дочерью. Девочка, обхватив ее за шею, безутешно плакала.
Мать гладила дочь по спине. В глазах девочки застыло отчаяние.
– Мне приснилось, что все мертвы.
– Кто?
– Они похожи на нас. Но это были не мы.
Женщина поцеловала ее в лоб.
– Успокойся, это был просто кошмар. Засыпай.
Девочка всхлипнула и закрыла глаза. Через некоторое время она успокоилась и уснула.
Мать уложила ее на подстилку из соломы и укрыла. Затем огляделась: вокруг все спали, ничто не тревожило тишину древних сводов. Лишь ветер завывал где-то в отдалении. Она мысленно пронеслась с ним над руинами и густыми лесами, к уединенной долине…
Кто-то заворочался у дальней стены. Женщина подошла и склонилась над спящей, которая стонала во сне. Положила руку на покрытый испариной лоб.
Чувствуя, как черные сосуды пульсируют под кожей, она нежно погладила спящую по лицу.
– Все хорошо, Софи, спи спокойно…
XCIV
В какой-то момент все закончилось.
Ямы приняли в себя последних казненных, и солдаты тотчас принялись их закапывать.
Фон Фрайзинг смотрел на убитых, слышал приглушенные стоны раненых. Тяжелая, сырая земля засыпа́ла тела, стоны понемногу затихали, пока не смолкли окончательно.
Спустя несколько часов о произошедшем напоминали лишь пустые клети на повозках. Солдаты выстроились возле ям, факелы мигали на ветру.