— Ты — тварь! — с этими словами мне плюнули в лицо, а я сумел отобрать ключи и сжечь их. — Ненавижу тебя!

— Тише, тише, — шептал я, понимая, что я- первый демон, который изгоняет из человека последние иллюзии.

— Отпусти!!! — кричала она, а я целовал ее щеку, вдыхал запах ее волос.

«Ты чудовище! Разве можно так издеваться над любимой женщиной?», — шептали голоса.

— Пусть он сам придет сюда. Если ты нужна, то пусть придет, — твердил я, а меня убеждали, что он не может. Зато теперь я знаю тысячу и одну причину, почему половозрелый мужик, имеющий в комплекте стандартное число конечностей не позвонил, не пришел, не спас.

— Он просто не знает, заболел, у него дела, — перечислял мой ангел, а ему хором поддакивали голоса.

— Слышишь, — шептал я, целуя. — Люблю!

— Проклинаю тебя, — выла она. — Он в сто раз лучше тебя! Он- настоящий мужчина.

Время шло, а я уже отобрал появившиеся в ее руке ножницы, выслушал о том, что без любимого жизнь не мила, узнал о себе столько нового, что хватит на три биографии.

— Мы с ним могли быть счастливы. Это ты сломал мою жизнь. — рыдал ангел, а силы ее уже покидали. — Я вижу, как у нас детки, как мы любим их, как он стал добрым и заботливым. А он мне однажды цветы дарил. Если дарил, значит. любит.

— Бедная моя девочка, — я обнимал ее, а она лишь что-то лепетала про вечную любовь, про то, что такой любви в ее жизни больше никогда не будет, что такая любовь — это дар небес.

— Как только брак будет расторгнут, любимый вынужден будет вернуться в свой мир. А его там убьют. — выла она. — Мы расстанемся навсегда, а его убьют.

— Так вот оно что? — я перебирал ее волосы, баюкая на руках. — Наш герой просто не хочет домой. Я так понимаю, что брак удерживает его в твоем мире.

Судя по тому, что было дальше — это были еще цветочки. До этой ночи я наивно полагал, что я — самое страшное чудовище на свете.

Первое, что я почувствовала — ключи, которые сжимаю в руке. «Нет! Нет!», — лихорадочно билось в голове. Я дернулась, чувствуя, как падаю в изнеможении на мягкую мокрую подушку. Одеяло было изорвано, балахон кровати сорван и изрезан. Я снова приподнялась, мутно рассматривая комнату, которую явно сдавали дружной семье душевнобольных. Стулья были разбиты, стол был сломан, дверь в ванную вынесена. Я вот помню пару моментов просветления, когда меня на вытянутой руке держал Дон в обличье демона, помню, его в человеческом обличье, когда он целовал и что-то шептал.

Меня тут же поймали и опустили рядом, прижав к себе. Рубашка Дона была разорвана или изрезана, а я с каким-то странным облегчением смотрела на яркое солнце, бьющее в окно лучами.

— Доброе утро, — устало улыбнулся он, а я упала ему на грудь, тихо всхлипывая. Удержал… Удержал… Я поймала его руку, покрывая ее поцелуями.

— Спасибо. Прости меня. — шептала я, глядя на капли крови на его рубашке. Ключи полетели в стену и со звоном ударились в нее. — Я не ранила тебя.

И тут внезапно раздался телефонный звонок. Звонил мой телефон, а я опасливо взяла трубку, поглядывая на Дона.

— Дорогая моя, бесценная, — всхлипывал мужской голос на том конце провода. — Я люблю тебя больше жизни. Понимаю, что был не прав, но ведь все можно исправить. Давай все начнем сначала. Я уже нашел работу. Дай мне второй шанс. Я обещаю, что больше никогда не обижу тебя. Я только сейчас это понял, когда потерял тебя. Возвращайся домой, я волнуюсь. Мы посидим, поговорим, и у нас все будет хорошо. Не покидай меня. Без тебя я пропаду.