Дуся истово кивнула, набрала вызов и трясущимися пальцами поднесла к уху телефон.

– Алло? Савелий? Это Евдокия, сегодня ночью мы встречались… Нет, нет, не спрашивайте, почему я говорю с чужого номера! – Сыщица четко переозвучивала все вопросы для ненормального убийцы. – Передайте телефон Ивану Ивановичу. Если он находится рядом с Николаем Васильевичем, сделайте так, чтобы Иван Иванович мог поговорить со мной без него. – Евдокия выслушала ответ воропаевского родственника и нажала на отбой. – Минут через пять Воропаев мне перезвонит, – сообщила Казимировичу.

– Ну что ж, – глянув на шикарный наручный «ролекс», пробормотал театрал, – как я и предполагал, у нас есть время, Евдокия. Пять обычно превращаются в пятнадцать… Слушай.

Уже через три минуты Евдокии захотелось, закрыв руками уши, кататься по полу и громко выть, чтобы не слышать того, о чем рассказывал Модест. Повествование критик начал плавно, с себя, любимого, в манере «жили-были».

Жил-был молодой мужчина, в юности подавший всем надежды. Когда-то он легко поступил в театральный институт на отделение драматургии. Когда-то он мечтал прославиться, писал, работал, даже ставил…

Чего-то не хватило. Евдокии думалось – таланта, критик упирал на происки завистников, с которыми он позже поквитался острым бойким перышком. В родных пенатах критика хвалили и остерегались, а критик грезил о Первопрестольной, где к его ориентации отнесутся более благожелательно и оценят творческий полет.

– Но кому я нужен там без денег? Здесь я знаменитость и величина, там – ноль, НИКТО, – грустно говорил Модест.

Проклятущий финансовый вопрос и амбиции испортили жизнь. Денно и нощно еще моложавый Казимирович ломал мозги над проблемой. В столице его ждал обожаемый мужчина. Но встречи были редки, они подогревались нетерпением, а от обыденной ежедневности романы спасают только развлечения, очаровательные мелочи в подарок и деньги, деньги, деньги! Заработать их любой ценой, явиться в Белокаменную на коне стало для Модеста идеей фикс. Человек денно и нощно нацеленный на результат, постоянно думающий об одном, как правило, ловит хвост идеи на лету и ставит ее в дело.

Так и случилось шесть лет назад. К старому Муромцу заявился в гости старый друг Сережа Коромыслов, уже изрядно бывший навеселе. Владимирович, по обыкновению, закрылся с другом в кабинете-флигеле. Злющего Бурана тогда еще не было, под широко распахнутым окном, полный неизбывных финансовых горестей, прогуливался Казимирович. От нечего делать записывал на диктофон наметки потенциальной драмы.

– Илюш, ты слышал, что Воропай недавно откинулся и воры его смотрящим здесь поставили? – донесся из окна усмехающийся голос уже вконец напившегося гостя. – Умора, бля. Мне этот Воропай стучал как заведенный, а его – короновали!

– Воропай тебе стучал? – явно удивился бывший фээсбешник.

– Ну. Прикинь? Я эту гниду еще по малолетке взял, он мне всех своих подельников слил… Помнишь дело Креста? Воропай тогда еще совсем зеленым был, на шухере стоял. Когда за жопу взяли, покочевряжился, конечно. Мы с ним немножко поработали да пригрозили в пресхату к черным засунуть. Ну он мигом и вспомнил, на каком свете живет и кто здесь главный! Давай, Илюша, за тех, кто всегда сверху.