Раненные в котле, сотни, которых лежали на повозках, жалобно вскрикивали во время этой бешеной гонки. Лошади попадали в воронки. Повозки переворачивались, выбрасывая раненых кучами. Тем не менее, наша колонна следовала дальше.

Мне было видно, как сзади нашу колонну стала догонять русская тридцатьчетверка. Она своей массой ударила концевые машины и, двигаясь на большой скорости, уничтожила почти половину колонны, разбрасывая их в стороны со своего пути. Сидевшие в автомашинах солдаты вылетали из кабин и кузовов. Попадавшиеся на его пути повозки танк крушил с ужасной жестокостью. Он давили их, как спичечные коробки, прямо на наших глазах — лошадей, раненых и умирающих людей. Под угрозой неминуемой смерти под стальной тушей танка мы бросили автомашины и побежали дальше, надеясь только на свою удачу и ноги…

Мы имели краткую, очень непродолжительную передышку спрятавшись в гуще леса. От тех с кем мы держали оборону, осталось всего несколько десятков уставших и ослабленных быстрым бегом человек многие из которых оказались ранеными. В том числе и я. Осколок попал мне в руку. В горячке боя и последующего бега я этого даже не заметил. Разосланные во все стороны разведчики вскоре привели еще полсотни солдат отставших от своих подразделений, в том числе и солдат из числа "восточников". Отдых нельзя было затягивать, русская пехота в любой момент могла начать прочесывание, а это было чревато пленением и смертью. Отдышавшись от бега, перевязав раны и немного поев, мы тронулись дальше.

Путь на запад для нас был закрыт, поэтому я решил вести группу на юг. Лучше всего это было сделать, двигаясь около дороги.

Едва мы приблизились к ней, как, увидели длинные колонны русской пехоты и казаков, скачущих на юго-восток. В ту же сторону двигалась артиллерия и танки. Много танков.

Я дал команду замереть и замаскироваться. Нам следовало вести себя как можно тише. Вернувшись в чащу, солдаты разбили лагерь, а я с несколькими унтер-офицерами стал вести наблюдение за врагом. Его колонны шли и шли по дороге стремясь окружить наши части.

Ближе к вечеру я вернулся в лагерь и дал команду выдвигаться. За это время в лагере добавилось народа. К нам прибилось до сотни солдат и несколько офицеров ставших под мою команду. Среди них было много раненых, в том числе и тяжелых. Бросать их не стали. Решили, что будем нести их до конца.

С наступлением темноты движение колонн врага не прекратилось. Поэтому пришлось вести себя осторожно.

Мы прошли по лесу не менее 10 километров, но не видели никого из наших солдат. Только трупы, одетые в фельдграу и остатки разбитой техники. Увиденное заставляло нас идти вперед как можно быстрее. Ранение подтачивало мои силы. Но гонку следовало продолжать любой ценой.

Около полуночи воспользовавшись паузой в движении русских, удалось прорваться через дорогу на запад.

После долгого раздумья я решил изменить направление движения и прорываться к Минску. Почему туда? Потому что русские развивали свое наступление на юг, общим направлением на Бобруйск. Так что у нас был шанс лесами уйти на запад…