Мы напрасно бросались на вражеские танки, чтобы предотвратить катастрофу. Но ничто не могло их остановить. Орудия и противотанкисты били без остановки, но, тем не менее, русские прорвали фронт и несколько их танков ворвались в наши тылы и там были слышны выстрелы танковых орудий. Как наших, так и русских.

Вскоре русские вновь атаковали нас с фронта большими массами пехоты и танков. Мы отбивались, сколько могли — русские десятками своих трупов и сгоревших танков устлали поле перед нашими позициями, но я понимал, что в итоге рано или поздно мы потеряем эти позиции.

Наши танки были посланы в самоубийственную контратаку, так как они уступали в численности русским в несколько раз. Их машины своими траками вспарывали чужую землю. Чтобы выиграть час, час, который мог спасти десятки тысяч солдат рейха, немецкие танковые экипажи погибли до последнего человека. Ни один из наших парней не вернулся. Ни один танк. Ни один человек. Приказ есть приказ. Они пожертвовали собой, чтобы спасти остальных.

Вскоре поступил приказ из штаба дивизии на отход. В нашем секторе мы отбили атаку русской пехоты, но она обошла нас справа и слева. Там противник, подавив сопротивление наших подразделений, глубоко вклинился в нашу оборону.

Начался дождь. Этот дождь буквально опустил небо нам на головы и спас наши жизни. В ясную погоду вражеские самолеты уничтожили бы нас.

Я, как можно быстрее, под непрерывным ружейно-пулеметный огнем противника, стал отводить оставшихся в живых солдат. Другим это не удалось сделать. Подошедшая русская артиллерия открыла свой опустошающий огонь по нашим оборонительным позициям и тылам. Все еще не могу понять, как я уцелел, когда снаряды рвались в двух-трех метрах от меня и осколки проносились мимо ушей. Укрытые завесой дождя, мы, пыхтя и отдуваясь, бежали что есть сил.

Коридор был очень узким. Тыловые подразделения, сумели удержать брешь во вражеском фронте шириной всего несколько километров. В полку сохранилось несколько десятков автомашин, стоявших замаскированными в овраге и потому не замеченные танками противника. На эти автомашины мы погрузились и тут же помчались в тыл. Вражеские танки и пехота гнались за нами по пятам.

Местность была холмистой и заросшая лесом. Мы мчались с одного холма на другой. На дне каждой ложбины, на дорогах и тропинках виднелись разбитые машины, и десятки мертвых солдат великой Германии лежали на окровавленной русской земле.

Вражеские орудия беспощадно расстреливали эти проходы. Мы падали на раненых и окровавленных людей. Мы пытались найти укрытие среди мертвых. Повозки переворачивались. Лошади бились брюхом кверху, пока пулеметные очереди не выпускали их кишки прямо на землю.

Мы едва успели пересечь ложбину, как по нас открыли огонь снайперы и артиллерия русских, расположившиеся по обе стороны коридора. Люди кричали и падали на колени, пытаясь руками удержать вываливающиеся внутренности. Земля, поднятая разрывами снарядов и мин, густо засыпала умирающих. Через пять минут мы еще могли видеть их щеки, носы и пряди волос. Но уже через десять минут виднелись только земляные холмики, на которых спотыкались следовавшие за ними.